Достию вовсе не хотелось быть написанным на холсте – он от Его Величества лишь недавно наслушался сетований, до чего это бесполезное и нудное занятие. Высочайший Советник все же уговорил монарха уделять по два часа в неделю этому процессу, и Наполеон, скрепя сердце, терпел, а заодно ворчал, что так запросто Георгину Бальзаку не убедить.
-А… Вы работаете, должно быть, – пролепетал Достий. – Я тогда мешать вам не стану…
-Ах, полно тебе!.. – был ответ. – Разве же это та пища для разума, какой возможно увлечься? Взгляни сам, это всего лишь казенные письма, и я только не знаю, с какого начать мне ознакомление: ничего путного все равно не сыщется… Ну вот хотя бы, – виконт жестом фокусника извлек из середины стопки конверт, и принялся вскрывать его – скользящим, притягивающим взгляд движением, орудуя канцелярским ножом. Надо же было тому случиться, чтобы именно в этот момент за окном раздался громкий, внезапный шум – Достий тут же бросился к окну, памятуя генерала Пансу – однако, то оказалась всего лишь поломка у отбывающего экипажа. Тем не менее, когда Достий обернулся, то увидел, что от внезапного звука Гаммель вздрогнул и немного порезался, а теперь глядит на то, как красные капельки собираются на кончиках его холеных пальцев. Вид у него сделался как будто бы отстраненным, и Достию подумалось, что, вероятно, этот господин жалеет о том, что кожа не будет столь уж пригожей, как прежде. Но дело было хуже, чем показалось на первый взгляд.
-Ах… – пробормотал виконт, бледнея прямо на глазах. Тут уж Достий узнал симптомы – такие люди встречались ему во время войны в госпитале. Эти бедняги не выносили вида крови, немедленно лишаясь чувств при ее виде. Поскорее молодой человек подхватил прокурора под руку, оглядываясь по сторонам и лихорадочно соображая. Однако ничего подходящего в этом помещении не водилось – увы.
-Идемте, – наконец, решил Достий. – Я сведу вас к лейб-медику.
До «лаборатории» фон Штирлица было довольно далеко – Достий к ней и поспешил, молясь про себя Отцу Небесному, чтобы виконт сдюжил дойти самостоятельно и не рухнул по дороге. Но обошлось, несмотря на слабость и дурноту последнего – они миновали переднюю и приемную, и уже оказались в манипуляционной – выдраенной до стерильности комнатке – и Достий уж готов был рот открыть, чтобы изложить суть дела, как события снова пошли не так, как он планировал. Начать хотя бы и с того, что лейб-медик был не один – он хлопотал над очередным пациентом, коим оказался ни много ни мало сам Император – склонившись над крепким плечом и колдуя над ним с ватой и пузырьком какого-то снадобья и ругаясь на готском языке на неугомонного монарха. Достий, было, перепугался и заподозрил неладное – ведь Император был ранен – и на ум сразу пришла возможность нового покушения. Однако, люди вокруг не выглядели сколько-нибудь напряженными или обескураженными. Подтверждением того, что ничего слишком необычного не произошло, был присутствующий тут же Высочайший Советник. Он стоял недалеко, с равнодушной миной, держа в руках впопыхах сброшенные монархом вещи.
- ...иду мимо, по своим же делам, даже в мыслях не было отвлекать кого-то! А маляр этот меня издалека завидел да по привычке в струнку вытянулся. И ладно бы, сказал бы я ему “вольно” – так он на стремянке был да головой точнехонько в потолок уперся. А стремянка под ним и покосилась... – жизнерадостно рассказывал Наполеон и так при этом вертелся так, что доктору приходилось целиться, чтобы как следует промокнуть рану. – На нем самом ни царапинки, я вовремя подоспел, а меня, видишь, лестницей задело. Отто, да не возись там, ссадина всего лишь!
-Это не ссадина, а рваная рана, – выговаривал Отто, опрокидывая изредка пузырек на покрасневшую уже вату. – И вы еще рассчитываете в таком состоянии куда-то идти… Тут шить надо!
-Не только рассчитываю, но и непременно пойду, – отозвался бодро Его Величество.- Перебинтовать ее потуже, а часика через три я к тебе загляну.
- Швы нужно наложить прямо сейчас!
-Отто, – перешел на доверительный тон монарх. – Пока тут шить-вышивать – это же время, а мне работать позарез надо, так что ты уж придумай что-нибудь…
Однако по лицу лейб-медика было предельно ясно, что ничего утешительного на сей счет он не думает, и уже готов в очередной раз напомнить, каким пунктом какого параграфа в уставе говорится относительно приказов медперсонала.
Монарх, видимо, решил, что и сам себя перебинтует, раз ему достался такой несговорчивый лейб-медик, и, развернувшись на каблуках, направился прямо к одному из застекленных шкафов с медикаментами. Так как развернулся он другим боком, рану стало видно. “Ссадина”, длившаяся от плечевого сустава и почти до локтя, была глубокой, с рваными краями. Достий, побывав на фронте, видел повреждения и похуже. Но вот виконт впечатлился увиденным не в пример сильнее.
-Ооооо…
Достий ощутил, как поддерживаемый им человек совсем ослабел, тело его сделалось будто бы вдвое тяжелее – и спустя еще миг де Ментор все же рухнул в обморок, прямо на вовремя подставленные руки Наполеона.
-Что это с ним?.. – поразился тот, недоуменно разглядывая будущего прокурора, и явственно выискивая следы ранений.
-Ну… – Достий сглотнул. Он не знал, как бы деликатно пояснить, что вид свежей кровоточащей раны наверняка доконал несчастного виконта окончательно.
-М? – лейб-медик прекратил смачивать антисептиком новую порцию чистой ваты и обернулся. – Действительно, что?
-Он… Виконт палец порезал.
-Что, прости?.. – судя по всему, Император решил, что недослышал.
-Палец. Вот тут, – Достий показал. Отто вздохнул и полез за антисептиком и еще одной чистой ватой.
-И что? – продолжал Наполеон все с тем же недоумением. – Ну, порезал, бывает…
-Да он, судя по всему… боится крови… Он случайно, вот я и…
-Да ладно?.. – все еще не мог поверить Наполеон, и даже опустил взгляд на бессознательного страдальца, будто ожидая поймать его на притворстве.
-Мой Император, – вклинился в этот обмен репликами Высочайший Советник, – как долго еще вы намерены держать виконта на руках?
-Ты ревнуешь? – оживился Его Величество. В ответ Бальзак лишь поджал губы.
-Я думаю о вашей репутации. Сюда может войти кто угодно: судя по всему, я не затворил дверей, приношу свои глубочайшие – и бесполезные, ибо они делу не помогут – извинения… К тому же не забывайте о состоянии своего здоровья. Кровотечение усилилось.
Конец фразы потонул в звуке шагов – Наполеон отнес бесчувственного пациента к кушетке, и, освободив руки, принялся все же расхищать запасы перевязочного материала.
-Я не буду спрашивать, как вы собираетесь обойтись без швов, – мрачно подал голос врач, наблюдая за процессом. – Но я бы все же настаивал, чтобы вы остались, и дали мне заняться лечением.
-Это исключено. Не сейчас. Мне некогда. Баль, помоги мне. Достий, ты тут останешься?
-Я?.. Нет-нет, мне надо… – молодой человек даже попятился. Оставаться здесь, в присутствии виконта, который наверняка придет в невероятную ажитацию по пробуждении, Достию вовсе не хотелось. К тому же, в манипуляционной было и без того много народу. И потому, кивнув на прощание присутствующим, он поспешил к выходу.
Волнительное событие, о котором так гневно поминал святой отец, близилось неуклонно. Достий чувствовал это по поведению любимого – он сделался совсем неразговорчивым, хмурился беспрестанно. Молодой человек совсем редко заходил к нему, чтобы не отвлекать. А к публичному заседанию стоило готовиться тщательно. Благодаря постоянной зубрежке истории Достий знал, что заседания раньше происходили часто, но последнее было пол-века назад, на нем же и постановили, что подобные собрания не обязательно проводить регулярно. Очень уж много в конторе появилось дел, для общества не предназначенных, да и святые отцы обленились – Достий знал это от отца Теодора. Зато сегодняшнее собрание было не формальностью, а очень важным мероприятием.
Но Его Величество особого значения грядущему событию, кажется, не придавал. Мало того, что он занят был своими делами, так еще и к религии вовсе уж относился весьма легкомысленно. Никаких клирикальных обычаев не соблюдал, собор за последнее время посетил вот только на собственную свадьбу. Ко всему прочему, реформирование Синода было для монарха рядовым делом, ступенькой на лестнице к цели, одним из многих прочих государственных дел. Иногда казалось, что Наполеон относится к подобной масштабной деятельности, как Достий к оглавлению какого-нибудь из своих учебников. Глав было много, и каждой нужно было уделить внимание, все они были равнозначны и связаны между собой. Но какие-то были просты и понятны, а какие-то требовали долгого заучивания назубок. Реформирование Синода Император считал, похоже, делом нетрудным. А может, доверил все своему духовнику и на том успокоился, зная добросовестность и упрямство старого друга.