Вестовой пулей вылетел вон, а Достий все так и сидел, весь помертвев. Он и хотел спросить, что за беда стряслась, но вид Его Величества был сейчас до того жуток, что слово молвить ему было страшно. Не оттого, что закричит, а то и ударит – этого Достий не опасался – а по той причине, что не знаешь, чего ждать от него.
-П-по столице уд-дар нанесен, – расцепив зубы, наконец, выговорил он, и Достий заметил, что собеседник заикается. Не то потому что стискивал челюсть и мышцы свело, не то…
-Кто?! – подпрыгнул на месте юноша. – Конгломерат?
-Можно и т-так сказать. – Наполеон отошел к окну, сцепил руки за спиной. Пальцы у него не дрожали, но тоже побелели.
-Час назад на западное крыло дворца был авиационный налет. Что от него ос-сталось могу лишь догадываться.
-Пострадавшие есть?! – Достий вскочил, как если бы мог сейчас сорваться с места и прийти на помощь этим пострадавшим.
-Есть, – Наполеон тяжело обернулся к нему. – Тринадцать ч-человек. Все, кто находился в тот м-момент в зале собраний.
-Ваши министры!.. – понимание настигло Достия, будто удар обухом топора. Бессильно он упал обратно в кресло. Неведомый враг, желая выбить опору прямо из-под ног, одним ударом лишил их государство самых знающих людей!.. Каково коварство!.. И уж на что Наполеон министров своих не жаловал – но тут и он с лица спал…
Между тем Его Величество покачал головой, медленно, будто бы заторможено.
-У меня дв-венадцать человек министров, – уронил он. И повторил: – Д-двенадцать.
Достий прижал ко рту руку. Дюжина чиновников, но погибших тринадцать, а кто, спрашивается, мог еще находиться в зале совещаний, как не императорский Советник… Торопился же домой, с новостями о заводе, собирался немедленно за дело взяться. Вот видимо и взялся на свою беду…
-Он пиш-шет, что Георгина и Теодор у него, – между тем вел дальше Наполеон, явно имея в виду неведомого противника. – Я не могу с уверенностью сказать, правда это или нет, х-хотя он обещает доказат-тельства. Георгина и правда могла вернуться – и попасть прямиком в засаду. Что же до Т-теодора… Ах, черт бы их всех побрал!!!
Император яростно ударил кулаком в стену, пачкая кровью и ее тоже. Боли он в этот момент то ли вовсе не ощущал, то ли заглушал ею другую, куда более сильную.
-Этот ублюдок у меня к-кровью умоется…
И, не говоря более ни слова, вышел вон, хлопнув дверью так, что посыпалась штукатурка.
Время будто замерло – оно и шло и не шло вовсе. Постоянно что-то происходило – и вместе с тем странное оцепенение сковывало тело и разум.
Немыслимо было поверить во все случившееся. Достий перебирал в памяти черты лиц людей, которые в одночасье стали прошлым – и изо всех сил удерживался от того, чтобы немедленно не расплакаться. Он все надеялся на то, что как-нибудь дело обойдется. Что произойдет счастливая случайность, или что выяснится ошибка. Разве мог быть Отец Небесный столь несправедлив? Разве мог он отнять у их страны сразу всех министров, у Его Величества – возлюбленного, а у него, Достия – друга и самое покой?..
Вслед за такими мыслями сердце стискивала тревога: духовник оставался по-прежнему в опасном месте, и что-то с ним будет дальше… Достий уж терял его как будто бы навсегда, расставался с ним без надежды увидеться вновь – но на этот раз сердце, казалось, не выдержало бы скорбной вести. Надо же, как раз тогда нужно было стрястись беде, когда между Достием и отцом Теодором только-только установилась такая доверительность и гармония…
Минуты тянулись одна за другой, становясь часами. Хоть и было объявлено всеобщую готовность, хоть и ожидал Достий, что сорвутся они с места, кидаясь в самую гущу событий, однако же, по какой-то причине этого все не происходило… Уж скорее бы, думал он, только бы не сидеть сложа руки и мучаясь неизвестностью. Достий с фронта еще знал – покуда ты бегаешь до онемения в ногах и спишь едва ли по часу в сутки, горе не так мучает, как при вынужденном покое.
О странном послании Достий узнал от уже знакомых ему караульных – те принесли ему поесть, и заодно справиться, как он. Отбытие отчего-то задерживалось, все нервничали, никто не знал доподлинно, в чем дело. Император отсутствовал, и это более всего беспокоило Достия: он корил себя за то, что оставил человека в такой тяжелый для него момент. Как бы не вдохновился он примером маршала…
Но оказалось дело совсем в ином.
-Привезли, значится, такой вот ящик, – показывал руками один из гвардейцев. – Деревянный, крепкий, и, натурально, в самые руки… Почтовый служитель лично принес, старшой по участку. Губы трясутся, говорит, никогда такие важные вещи через него еще не проходили, надо бы проследить самостоятельно, своими глазами… Ну это он так сказал. Думаю, любопытство его заедало. Но только ничегошеньки ему не перепало!
-А что же там было?.. – не утерпел Достий – В том ящике?
-А бес его знает! Император его выпотрошил в первую же минуту. А там какая-то круглая катушка, и на ей лента, а что оно – бог весть…
Но Достий немного оживился. Катушка, лента – все это очень походило на описания Советника, который, еще, казалось бы, так недавно, читал лекцию об электрических достижениях науки. Об освещении, средствах связи на дальние расстояния, и даже о записи звуков и изображений на специальные пленки-ленты. Что правда, существовали такие умопомрачительные доказательства прогресса пока что только за океаном – там, как говорил Бальзак, есть какая-то научная академия, где собирались ученые со всего света. Делились опытом, ходили друг к другу в гости из лаборатории в лабораторию, ревновали к славе и открытиям – в общем, все как у людей.
И если то, что пришло по почте – это и правда такая вот запись, то говорить это может лишь об одном. Очень тщательно и заранее планировался удар, кто-то крепко решил насолить Наполеону…
Оставшись один, Достий закрыл лицо руками, и почувствовал, как из глаз сами собой текут все же предательские слезы. Он не верил – не желал верить – что вновь случилось с его друзьями что-то нехорошее, опасное. И уж тем более ему не верилось, что близкий ему человек покинул этот мир. Юноше казалось, все это страшный сон, или что-то вроде того. Что дома все в порядке. И Бальзак ждет их – и Достия и Его Величество – как обычно ехидный свыше всякой меры… Невозможно было вообразить себе, чтобы это было не так.
====== Глава 3 ======
Желая принять посильное участие в совершающемся событии, и тем отвлечь себя от тягостных рассуждений, Достий, толком так и не поев, поспешил все в тот же кабинет «резиденции» – по лестнице вниз и по коридору. Хорошо, что он уже знал расположение этой комнаты, а то нипочем бы не догадался, что планы строятся именно здесь. Достий привык, что Его Величество обычно работает довольно шумно – препирается с кем-то, спорит, шутит или насвистывает, а то и болтает с посетителями. Однако с того момента, как пришла страшная весть, он будто онемел – слова ронял скупо, а если те все же и просачивались наружу, то с явственным трудом, выражающимся в заикании.
Когда Достий заглядывал, то в дверях успел разминуться с парой человек из гвардии, которые даже по ее меркам казались рослыми. Выяснилось, что этих людей вызвал Император, чтобы те натянули на стене полотняный полог, пока он опускал все портьеры. Теперь здесь царил сумрак – неприветливый и даже, как юноше показалось, морозный. Такая же неприятная сухость колола кожу, вызывая мерзкий зуд.
Наполеон возился с каким-то аппаратом, периодически сверяясь с техническим описанием в потрепанной книжице. Чем-то шуршал и щелкал и не обернулся на шаги у него за спиной. Достий тихонечко присел рядом. Иногда – он знал – с людьми даже не требуется разговаривать, а только показывать свое присутствие, чтобы те не ощущали себя одинокими и брошенными. Он с интересом наблюдал за манипуляциями с незнакомым прибором.
-Принесли из местного синематографа, – без каких-либо чувств проронил Император тем часом. – Киномеханик сказал, что его забраковали, маловат он оказался и маломощен. А для нас в самый раз будет.
Достий кивнул, не зная, что тут отвечать. Заокеанские чудеса, очевидно, просачивались на континент, где в большей степени, а где в меньшей. Вот, уже и в Конгломерате синематографическим аппаратом обзавелись…