Достий вздохнул и не смог сдержать грустной улыбки. Он прекрасно помнил, как Советник отреагировал на экспрессивного де Ментора при знакомстве. А уж про ту ситуацию в трапезной и поминать было нечего. Ко всему прочему, молодой человек не забывал про отношение Бальзака к людям шумным, энергического склада, говорливым – видно, тут был как раз такой случай (даже Император, обладавший всеми этими качествами, и все же снискавший у Бальзака необычайно сильную привязанность, чаще всего слышал ворчание, колкости и отказы). Оставалось надеяться, что Наполеон при встрече развеет все сомнения возлюбленного и отвлечет его.
По приезде Достий твердо решил дождаться возвращения духовника, чтобы убедиться лично, что любимый его в порядке и что больше ничего его не гнетет и не беспокоит. Молодой человек уселся за лекции, чтобы скоротать время, но спустя всего час с небольшим проснулся от того, что у него затекли руки, потому как он дремал, уложив на них голову. Посмотрев на часы, Достий так и заметался – было уже за полночь! Наверное, отец Теодор давно почивал, и так его никто не поздравил, не расспросил, не обнял после трудного дня, в конце-то концов.
Достий совсем запыхался, пока добежал до жилища духовника. Дверь была открыта, и свет внутри не горел. Молодой человек, стараясь поменьше шуметь, прошел внутрь. Постоял немного, пока глаза привыкнут к темноте.
Рабочая комната была пуста, и Достий пошел в опочивальню. Но там он замер на пороге, отчаянно хватая ртом воздух.
На застеленном ложе безжизненно покоилось тело, причем в такой позе, будто его швырнули туда – голова была запрокинута, длинные руки и ноги раскинуты по постели. Неснятая сутана, неподвижные заострившиеся черты лица – все навевало горестный ужас. Кажется, нажитые сегодня враги решили действовать без промедления.
- Не успел… Не успел… – Достий едва слышал собственный сдавленный сип. – Отец Небесный, за что?!
С постели послышался всхлип, а затем охрипший голос:
- Что такое…
- Отец Теодор! – Достий почувствовал мелкую дрожь в коленях.- Ох, слава Отцу Небесному, все в порядке…
Духовник тем временем неловко сел и потер глаза.
- Что ты, Достий? Что случилось?
- Ничего, слава небесам. Почему вы одетым лежите?
- Как пришел, так и рухнул, веришь, нет…
- Укладывайтесь-ка, и завтра не вставайте с постели, покуда не выспитесь! – Достий потянулся к еле различимому в полумраке силуэту, намереваясь помочь с приготовлениями ко сну, но был схвачен за руку и заключен в объятия. Святой отец уткнулся ему в грудь, и даже сквозь одежду чувствовалось, как пылает у него лоб.
- Мы смогли, Достий. У нас получилось.
- Я знаю, – Достий разгладил струящийся по спине хвост. – Я видел. Все хорошо теперь будет, верно? Вы молодец…
- Это Гаммель… Ох, до чего он ловок бывает, если захочет!
- Я так удивился, святой отец! Ведь я никогда в таком свете его не видел…
- А мне доводилось… Знаешь, у него вроде как наружу все, а на деле он играет со своими обликом, лицом, голосом, будто хамелеон. Глядя на него, о многих чертах его характера и не задумаешься. Казалось бы, видишь перед собой обычного нарцисса, хорошенькую пустышку. Но Гаммель умен, и не просто умен. Он хитер, но способен плести такие паутины, что только диву даешься. Управляет людьми как шахматами, только не посредством фактов и законов, как Бальзак. Гаммель играет на страстях и чувствах. Он всегда так делал. Но сейчас я могу сказать – он достиг мастерства… Синод будет в ежовых рукавицах с кружевной оторочкой, иначе не скажешь.
Достий улыбнулся, представив себе упомянутую деталь гардероба – очень уж забавной она вышла в его воображении.
- Что же касается меня… – продолжал духовник тем временем. – Ноги моей больше в Синоде не будет. Все там сплошь интригами проросло, Достий.
Молодой человек погладил любимого по голове.
- Позвольте, я вас спать уложу, святой отец?
Теодор согласился, и следующие несколько минут Достий был занят тем, что принимал и развешивал на стуле одежду, взбивал подушки, словом, делал все, чтобы духовник поскорее спокойно отошел ко сну. Усталость его, казалось, границ не имела, и он заснул тотчас после поцелуя.
====== Глава 20 ======
Выйдя из покоев святого отца, Достий направился в библиотеку. Рассчитывая на то, что завтра отец Теодор будет высыпаться и встанет попозже, юноша решил взять себе несколько книг, чтобы прямо с утра заняться учебой и таким образом скоротать время до встречи с любимым. Да и, по правде говоря, ему просто нравилась библиотека ночью, когда по ней можно было ходить, вооружившись светильником. Наслаждаться тишиной и неподвижностью, любоваться бликами золотого тиснения на обложках и вести себя тихо-тихо, словно неосторожный шум мог потревожить дремлющие книги.
Но сейчас, еще не нырнув в лабиринт стеллажей, Достий заметил свет, скользящий по паркету откуда-то из глубины залы. Затем до него донесся шорох и легкий скрип. Сгорая от любопытства, Достий приблизился к источнику звука и света. И каково же было его удивление, когда он обнаружил – в уютном закутке, за крошечным столиком – Высочайшего Советника. Тот лишь немного вздрогнул от неожиданного появления молодого человека, но ничего не сказал.
- Добрый вечер, – шепотом поздоровался Достий, хотя они расстались всего несколько часов назад. – Что вы тут делаете?
Бальзак не ответил, очевидно, думая, что все понятно и без слов. Стол перед ним был увенчан бастионом из книг, за которым укрывались склянка с клеем и кисточкой, стопка листов белой бумаги, линейка, ножницы, еще какие-то канцелярские принадлежности. Советник Императора как раз занят был тем, что приклеивал оторвавшийся уголок форзаца к обложке сборника каких-то рецензий – Достий книгу не узнал, кажется, она была очень старой и совершенно непопулярной среди посетителей дворцовой библиотеки.
Молодой человек, пока наблюдал за своим старшим товарищем, вдруг почувствовал себя неловко. Молчание, в котором они пребывали, неудобно затянулось. Казалось бы, Советник всегда находил, что сказать Достию, и вот сейчас бы мог вполне расщедриться на какую-нибудь лекцию о пользе книг и необходимости бережного к ним отношения. Или посетовать, что некоторые тома имеют потрепанный вид, но никто их не чинит, так что, не взирая на собственное совершенно драконовское расписание, он сам выделил время для исправления их ущербного состояния. Или же спросить у пришедшего что-нибудь. Но Бальзак молчал, его опущенное долу лицо, как и всегда, ничего не выражало, а Достий уже достаточно хорошо знал своего друга и учителя, чтобы почуять неладное.
- У вас что-то случилось?
- Нет, Достий, ровным счетом ничего, – было произнесено совершенно бесцветным голосом ему в ответ. Но слуху Достия могла бы, возможно, позавидовать сама леди Гамелин, потому как он услышал, сколь намеренно протяжно говорил собеседник, как будто репетировал до этого фразу.
- Что-то случилось у Его Величества? – продолжил расспросы молодой человек.
- Нет, он в добром здравии и прекрасном расположении духа.
Тут Достий покачал головой. «Надо же, как все нехорошо, – подумал он. – Господин Советник не язвит и не насмехается. В обычном состоянии он бы уже отозвался об Императоре сардонически…»
- Господин де Критез, ведь что-то произошло, – вздохнул ночной гость. Диалог их начинал напоминать Достию прогулку по льду – он вслепую нащупывал безопасное место, не зная, что ждет его за очередным шагом. – Пожалуйста, расскажите мне, может, я смогу быть полезным вам? – и тут Достий припомнил кое-что. Не то чтобы все происходящие события стали для него вмиг понятными, образуя целостную картину – нет, оставались еще неразрешенные загадки – однако он мог наметить основную линию.
- Это из-за господина де Ментора? Ведь так?
Бальзак еле заметно дернул уголком рта. Край форзаца тем временем был закреплен должным образом, и Советник принялся тщательно перелистывать книгу в поисках других повреждений. Беседовать он то ли не желал, то ли – и от этой мысли Достию сделалось неуютно – не мог. Молодой человек припомнил, какое уж количество раз было говорено, сколь неумел его старший товарищ в сферах, касающихся человеческих отношений. Достий решил про себя, что само провидение отправило его в этот час сюда – кто еще бы попробовал разговорить нелюдимого Советника, выспросить у него, что его гложет? Достий был бы рад сделать для Бальзака что-то хорошее, ему слишком редко выпадала оказия ответить взаимностью на благосклонное к себе отношение, и он хотел бы отплатить добром на добро.