Подобное собеседование и подготовка к нему представлялась Достию чем-то вроде смещения кабинета министров. Или ревизией Синода. В общем, делом трудным, требующим ума, ловкости и выдержки. И обо всех этих качествах у себя Достий был нелестного мнения. Когда ему сказали, что по каждому из шестнадцати предметов ему надлежит выучить по нескольку десятков вопросов, он пришел в ужас. И это было без учета нескольких письменных работ. Ко всему прочему, экзамен приходился на канун светлого праздника Снисхождения, когда Достию следовало бы заниматься совершенно другими вещами. Молодой человек принялся готовиться. Дни превратились в сплошную череду зубрежки и поисков недостающих текстов. Теребить Советника Достий стеснялся, ведь тот и так потратил столько времени на лекции и советы. Стоило теперь показать cвою прилежность и самостоятельность. Но вот помощь святого отца Достий принимал радостно. И совершенно изумился, когда взглянув на список преподавателей, духовник принялся восклицать:
- О, этот до сих пор преподает! И этот тоже! А вот этот меня один раз в ведомости с кем-то попутал и поставил “неуд”… А вот этому, – святой отец указал и даже поднес список Достию поближе, – обязательно скажи, что в речи должно быть тропов ровно на треть.
- Ровно на треть?.. – совсем оробел Достий.
Так он узнал, что бороться за аттестат пойдет в семинарию имени святого Стефания – где в свои годы прилежно учился, а затем и преподавал отец Теодор.
Духовник подошел к их занятиям основательно. Освободившись от всякого рода дел, связанных с Синодом и кабинетом министров, отец Теодор почти весь день проводил с учеником. Вдвоем они разбирали священные тексты, когда святой отец читал их вслух, и следом же комментировал неторопливо, с тем чтобы Достий мог записать. Удивительно, но провести за этим занятием целый день было для него нетрудно. Не менее ценную помощь он оказывал, проверяя эссе и проповеди Достия. А заодно и следил, чтобы молодой человек отдыхал, не забывал про сон и пищу, потому как Достий, увлекшись, мог слишком поздно заприметить какие-то проблемы с самочувствием.
Таким образом духовник поступал, когда заходил к ученику за полночь и находил того в постели, но с добротным слоем книг и тетрадей поверх одеяла. Не слушая робкие протесты, Теодор прибирал учебники и конспекты, взбивал подушку, подтыкал одеяло, целовал Достия и тушил свет. Все это он проделывал невозмутимо и неторопливо.
====== Глава 22 ======
Достий проснулся от того, что в комнату кто-то вошел. Да и то – пробуждение его было легким, он даже не открыл глаз, потому как то блаженное оцепенение, что охватывало его, разрушить было и непросто, и попросту жаль. Молодой человек только сейчас почувствовал, что лежит у любимого на груди, а тот ласково и рассеянно поглаживает его по спине. Надо же, вот тебе и прилежный ученик Достий – уснул на софе в рабочей комнате прямо во время разбора очередного отрывка из Книг Пророков…
Вошедший его покой потревожил разве что шумом – святой отец даже не шевельнулся в ответ на вторжение, значит, пришел кто-то свой. И верно – после насмешливого фырканья послышался голос Наполеона, пониженный до шепота.
- Учите, я смотрю, да?
- Он уснул, – тоже шепотом пояснил духовник. – И я его тревожить не стал.
Достий подумал, что Его Величество, скорее всего, сейчас же уйдет, но тот намеревался поговорить.
- Нет бы как нормальные люди, в спальне, да как-то поинтереснее от учения отдохнуть…
- Перестань, ему не до этого совсем. Его трогать нельзя.
- Ты его воздержанием мучаешь? Теодор, что ж ты так жестоко с ним?
- Брось ты шутки свои уже! Для Достия экзамен сейчас важен. Думаешь, не тянет меня к нему? Я лишь отвлекать его не хочу.
- На мой взгляд, – что-то тихо стукнуло и затем скрипнуло – Достий догадался, что монарх пододвинул себе стул с тем, чтобы устроиться на нем, – такое отвлечение было бы ему на пользу. Сам знаешь, голова в такие моменты отдыхает.
- Достий переживает очень. Так что, пожалуй, ему от волнения вовсе не до постельных утех. Да и слежка – мало ли – возобновиться может…
- Да уж не скажи! Синод твой теперь за Гаммелем наблюдает, а ему и мёд – всегда зритель есть...
-Неужто хоть что-то в этом свете смогло угодить Гаммелю? – сардонически хмыкнул Теодор.
-О, ты же не в курсе, – спохватился посетитель. – Я совсем запамятовал… Гаммель же познакомился в Опере со своей тезкой Гамелин, а у той как раз подруги дорогие сидели, и дохли от зависти как блохи от керосина…
-Так уж и дохли?
-Натурально. Там наш герой виконт повстречал знаешь кого? Нипочем не угадаешь.
-Не угадаю, – согласился духовник.
-Мальвину Инспекто – судя по всему, от воспоминаний Императора передернуло. – Что тут началось… О-о-о, Теодор, вся столица с замиранием сердца наблюдает, как Гаммель простаивает под ее окнами вечера напролет, отправляет «анонимно» букеты, пишет сонеты, вздыхает и страдает от неразделенных чувств.
-А, – духовник махнул рукой. – Опять. Всего лишь… Я-то думал, там что-то и правда внушительное.
-Для столичных сплетников так очень даже внушительное. Слава богу, они перестали перемывать косточки Герге и принялись за эту парочку. Надеюсь, старушка Мальва покапризничает, как положено даме из высшего света – впрочем, она виконту еще только хлыстом не щелкает, а так все при ней... Послушай, Теодор, – вдруг сменил тему поздний гость, – может, отложить его, экзамен этот? Вон Достий уже – кожа да кости. Да и тебе бы от всей этой свистопляски отдохнуть.
- А когда же еще сдать его? Посмотри сам – вот-вот у тебя наследник на подходе. Это же новая канитель начнется. Тем более, Достий парень уже взрослый, толковый. Ему аттестат нужен. Да и потом… Для него это важно.
- Ну уж важно! Это ты ему, поди, внушил, что он без этого аттестата не проживет.
- Я не о том вовсе. Не об аттестате. Я о самом экзамене.
- И какой в нем смысл?
- Достию это преодолеть надо. Я его знаю хорошо, и всякий раз замечаю, как он мучается, ежели что-то у него не выходит, причем это мучения не как у нас с тобой. Мы силою препятствия преодолеваем. А он страдает, что силы у него нет. И не догадывается даже, насколько он не прав.
Достий лишь порадовался, что лежит, отвернув лицо от беседующих – ему пришлось закусить губу, чтобы не всхлипнуть. Самую его суть разгадал отец Теодор. Неприглядную, неприятную самому ее носителю. Молодой человек не единожды убеждался, что не достает ему решительности и напористости, уж скорее он робок и чересчур мягок нравом... Однако ж, вместе с этой сутью его любили и хотели сделать лучше.
- Что ж, и это верно. Баль о нем очень лестно отзывался. Говорил, сообразительный, а уж о прилежании поминать нечего.
Достий снова едва удержался от возгласа – Советник хвалил его весьма сдержанно, ответы одобрял кивком, а письменные работы никогда не возвращал без пометок и замечаний. Но что уж взять со сдержанного Бальзака, который даже любимого при беседе с ним никогда не хвалил и вообще неласковым всякий раз казался?
- Вот и я о том. Пусть попробует. Может ведь, хоть и боится.
- Только вот после экзамена – Теодор, дай мне обещание – чтобы из койки не вылазили!
- Опять на свое разговор перевел! О чем речь ни заведешь – все непристойностями сыпать начинаешь!
- А я и по делу сыплю. К тому же, – Наполеон фыркнул, – я не виноват, что нормальное явление отчего-то решили обозвать непристойным…
-Ну, пошло-поехало… – вздохнул отец Теодор, но монарх держался намеченной линии, намереваясь высказаться до конца.
-Скоро поездка в Загорию – а ты понимаешь ли, что это означает? Вот сложится все как надо – говорю тебе, ты как в рай попадешь. Натешишься с ним, сколько душе угодно. Штаны неделями надевать не будешь.
- Полно тебе, распустил язык, – проворчал святой отец, однако едва сдерживая смех при этом.
- Что «распустил», что «язык»? – упорствовал Наполеон, и его громкий шепот тоже звучал весело. – В кои-то веки мне любо-дорого на вас глянуть, лежите как в гнездышке, обнялись наконец… Да ведь этого для любви мало. Нам всем тяжкий год выдался. Пора бы и отдыха вкусить. А заодно наслаждения… Ладно уж, пора мне. Баль за бумажками засиделся, пойду его из кабинета вытаскивать да спать укладывать.