- Исключительно ради тебя! – виконт, приблизившись, потрепал Достия по голове. – Я тоже буду присутствовать на экзамене.
- Но зачем? – изумился Достий.
- А как же, радость моя? Я должен проследить за этими умниками, чтобы они тебя не срезали.
- Но разве… разве… Я же готовился! – молодой человек готов был всхлипнуть от внезапной досады. Что же, оказывается, все собеседование будет чистой формальностью? А все, что он учил, было зря?
- Я знаю, мой милый, – лицо виконта приобрело мягкое, участливое выражение, – и я в тебе ни на минуту не сомневаюсь. Просто господа экзаменаторы могут быть несколько предвзяты по отношению к тебе, а значит…
- Достий, будь готов к тому, что тебе не захотят отдавать диплом просто так. Синод недоволен Теодором с некоторых пор, а ты его ученик. Многие профессора связаны с Синодом или же служат там. Другим просто могли передать распоряжение не давать тебе спуску… – монотонно доложил Бальзак, донося до сведения испытуемого несколькими фразами то, что Гаммель старался пояснить деликатно и осторожно.
- Господин Высочайший Советник! – всплеснул руками прокурор. – Что вы делаете, вы же пугаете бедного юношу!
- Я ставлю его в известность о реальном положении вещей.
- Так нельзя… – заломил руки виконт. – Достий, не слушай его, ты ведь умница, ты же просто прелесть, ты обязательно все ответишь!
Достий же издал испуганный писк, который, к счастью, потонул в излияниях де Ментора. Что за несчастливый день! Что за превратности судьбы-злодейки! Он еще не приступил к ответам на вопросы, а уже столь близок был к бесславному поражению… Просто потому, что он – это он. И увы, как ни старался добросердечный прокурор, но вселить уверенность в молодого человека он так и не сумел – Достий достаточно наслушался о синодских порядках от старших своих товарищей, и понимал слишком отчетливо, что никак его не спасет то качество, каковое экзальтированный де Ментор нарек «прелестью».
Поэтому, войдя в одну из аудиторий, Достий тут же робко потупился. Краем глаза он заметил, что помещение, где он оказался, обширно, видимо, это был зал для лекций. Благодаря размерам, в аудитории удалось разместить полукругом шестнадцать столов, и места за ними уже были почти заполнены. Молодой человек робко поглядывал на собравшихся профессоров, но так толком ничего и не рассмотрел, совсем поглощенный своим отчаянием. Заметил только, что они недобро косятся на его спутников, явно не желая их присутствия. Гаммель тем временем демонстративно посматривал на часы – весьма изящным, надо заметить, движением достав брегет из нагрудного кармана – намекая на заминку в их мероприятии. Не хватало одного преподавателя, и он опаздывал уже на минуту. Достий сидел, как на иголках, а что же до его сопровождающих, то виконт все так же проявлял один за другим легкие признаки нетерпения, исключительно пристойные и удивительно ему шедшие, а Советник застыл в скорбном молчании, рассматривая профессуру семинарии с таким видом, будто ему было поручено их вскрытие.
- Господа, – наконец донеслось от двери, – прошу простить меня… Ах… О-о…
Достий подпрыгнул от неожиданности, потому что данная реплика, сочетаемая со стуком резко распахнутой двери, прозвучала у него за спиной, а когда молодой человек обернулся, то и вовсе не удержал возгласа испуга и удивления. Так же отреагировали и почти все присутствующие.
На пороге аудитории стоял немолодой уже мужчина в сутане и с какими-то папками под мышкой, седовласый, благообразный, с томным вытянутым лицом театрального трагика. Впрочем, лицо это просилось в трагическую постановку и еще по одной причине – оно было испачкано кровью: несколько алых струек стекало по лбу прямо от линии волос.
- Я в полном порядке! – произнес пришедший, но сделал он это таким тоном, словно бы готовился покинуть этот суетный мир на глазах у рыдающей родни. – Небольшое происшествие на улице… Уверяю вас… Я могу, могу принять экзамен!..
Его подхватили под руки, усадили на его место, и только теперь Достий догадался взглянуть на виконта. Тот смертельно побледнел, во все глаза глядя на алые потеки, отвернулся, нетвердо опираясь руками о стул, пробормотал что-то насчет того, что скоро вернется, и покинул зал, неловко и поспешно. Молодой человек вслед за этим поймал на себе взгляд Бальзака, угрюмый и озлобленный. Озлобление относилось, конечно, не к нему самому, а к сложившейся ситуации. Достий до боли закусил губу. Он понял – виконта нарочно удалили с экзамена, использовав его слабость перед видом крови. Видимо, эта особенность Гаммеля уже была ведома Синоду, и они не упустили шанса ею воспользоваться. Оставалось лишь надеяться, что святые отцы не станут прибегать к ней слишком уж часто – будет, по меньшей мере, странно, если перед сдачей каждой квартальной отчетности кто-то будет расшибать в коридоре лоб…
- Что ж, мы не можем больше тянуть, экзамен нужно начинать, – произнес кто-то. Остальные согласно загалдели, на преподавательских местах началась возня, покашливания и шелест бумаги. Достий подумал, что этот шум он воспринимает так же, как приговоренный к смерти – звук заточки топора.
====== Глава 23 ======
Так как по виду преподавателей невозможно было судить, кто за какой предмет ответственнен и какая промеж ними иерархия, Достий решил начать просто с того, что был крайний левый, чтобы затем пройти опрос у всех по очереди. Однако молодой человек слегка смешался, когда понял, что собеседование начнется у него с математики.
Достий эту науку более или менее понимал, но полюбить не мог. Задачки и сложные примеры немного его пугали, а еще чаще навевали легкую скуку. Глаза, просматривая учебник, то и дело соскальзывали на островки текста, напечатанного особо мелким шрифтом – то были статейки по истории математики или же просто какие-то занимательные факты из данной науки.
Преподаватель – немолодой уже, но подвижный и мосластый, – улыбнулся широко, показывая ряд крупных безупречно белых зубов.
- Почему синус называется синусом?
Достий чуть не всхлипнул от радости – как раз это и значилось в учебнике блошиным шрифтом, и ведь история ему запомнилась, потому как была весьма занимательна.
Математики с далекого Индского полуострова называли рисунок функции «арха-джива», что вскоре сократилось до одного слова – «джива». Такое название переняли у них арабские мудрецы, и у них оно превратилось в “джайб” ,переводилось как «впадина» или «пазуха». Западные же математики перевели это слово с арабского на римский, чтобы им называть эту функцию. Так математические понятие имело название, более тяготеющее к анатомии.
Преподавателю такой ответ явно понравился и он приступил к дальнейшему опросу.
- А теперь задумай число, умножь его на два, прибавь четыре, умножь на четыре, отними шестнадцать и раздели на задуманное число!
- Получится восемь – робко ответствовал Достий. – Всегда получается восемь…
Математик развеселился совершенно.
- А хочешь, я научу тебя такому же фокусу с двузначными числами?
В зале поднялся сдержанный гул – кажется, этот учитель стремился обучить фокусам всех, не только студентов, но и преподавателей. Услышав признаки всеобщего недовольства, он отступился и направил Достия к следующему экзаменатору.
Следующим был преподаватель по церковному уставу, белый, румяный и с очень сердобольным взглядом.
- Ну, рассказывай, – кинул он с очень благодушным видом. – Про церковную иерархию…
Достий этот вопрос знал хорошо, и рассказал его довольно быстро. Экзаменатор все это время благосклонно кивал. Кивки сменились вопросительным взглядом, как только молодой человек покончил с иерархией. Достий, расценив этот взгляд как приглашение рассказать еще что-нибудь, решил упомянуть историю возникновения этой иерархии. Но стоило ему умолкнуть, как на него снова смотрели просительно, но при этом молча. Экзаменуемый почувствовал, что покрылся испариной от этого загадочного молчания и решил поведать про каждый уровень иерархии поподробнее. И таки добился того, что преподаватель устава заговорил. Речь шла как раз о том, что с повышением сана пост становится строже, например, появляется запрет на некоторые продукты питания.