Пока я боялась и тряслась, Дев надел мне на талию и бедра специальные ремни.
— Не бойся, я рядом, — он поцеловал меня в щеку, а я, набрав побольше воздуха, обошла его и встала за спиной.
— Можешь уже обнять и зажмуриться, дальше я сам, — предложил он, присаживаясь на корточки. Я так и сделала, прижавшись к другу и чувствуя под собой его стальные мышцы. Потом он меня как-то закрепил и встал, а я вцепилась в его плечи, почувствовав, что земля ушла из-под ног.
— Да, Белочка, ты точно намного легче рюкзака, — хмыкнул Дев и стал плавными рывками подниматься вверх. Мое сердце колотилось, и я ещё сильнее щекой прижалась к спине Давида, слушая, как мерно и сильно бьётся его, нисколько не ускоряясь.
— Всё, моя маленькая, можешь открыть глаза, — услышала я раньше, чем ожидала. Давид опять присел, я оказалась на ногах, и он отстегнул ремни.
— Надеюсь, больше таких подъёмов не будет, — проговорила я дрожащим голосом, чувствуя, как ослабли колени и не хотят меня держать. Опустилась на землю, пытаясь прийти в себя. Дев сзади меня встал на колени и обнял, успокаивая. Парни деликатно стояли в стороне.
— Ну что ты, так сильно испугалась? Всё позади, дальше вроде таких сложностей не должно быть, — Давид целовал то в один, то в другой висок.
— Я высоты боюсь, — созналась я. Понемногу страх отступал, и я начала смущаться от всей этой ситуации и поведения Давида.
— Посиди пять минут, — Дев встал и подошел к ребятам. Они развернули карту и принялись что-то обсуждать, водя по ней пальцами.
Вскоре мы продолжили идти по лесу, который в основном был редким, но иногда встречались неожиданные густые заросли высокого кустарника. Тогда парни или искали обход, или доставали из рюкзаков «тесаки», опасные на вид длинные ножи с ножнами, и прорубали нам проход. Подъем становился всё круче, и мне идти было нелегко. Мы явно замедлились, и изредка Мартирос, который шел сзади, обгонял, брал меня за руку «на буксир», давая мне возможность так передохнуть и не задерживать группу.
Когда стало смеркаться, и я уже готова была просить об отдыхе, мы вышли на небольшую полянку, окруженную густыми кустами и высокими деревьями. Дев остановился, настороженно оглядываясь вокруг. Что-то не так? Все дескриты тоже заозирались, а я сделала несколько шагов к Давиду, чтобы спросить про привал. Вдруг раздался резкий хлопок, потом ещё, и из кустов стали выскакивать люди в тёмной одежде и с закрытыми лицами. У них в руках было странное оружие, а для меня реальность снова замедлилась.
ГЛАВА 22
Я увидела, как Давид и Руслан принимают боевую форму, становясь выше, мощнее, на них рвется одежда, расползаясь на клочки. Как Анатолий оттаскивает Алексея в сторону. Оглянулась на Мартироса и обнаружила на его месте такое же устрашающее чудовище. Опять громкие хлопки, и меня отшвыривает в сторону, а рядом кто-то падает. Приподнявшись, вижу Мартироса, почему-то возвращающегося в человеческий облик. И неожиданно яркая кровь у него на груди…
— Мартирос!!! — не чувствуя боли от падения, кидаюсь к нему и пытаюсь зажать большую рану, чувствуя, как трясутся руки и размывается зрение от текущих слез. Я уже знала, чувствовала, что произошло непоправимое, но сознание отказывалось это принимать. — Сейчас, потерпи секундочку, я сейчас перевяжу чем-нибудь, — оглядываюсь в поисках своего рюкзака.
— Не надо, душа моя, не надо… — услышала я сдавленный стон парня. — Странно, совсем не больно…
Я заплакала сильнее, в голос, стягивая обрывки одежды вокруг раны и стараясь прижать крепче, но кровь продолжала течь между моими пальцами.
— Мартирос. Потерпи, не умирай, сейчас тебе помогут, сейчас… — я завыла от бессилия и страха за него.
— Не плачь, любимая… Побудь со мной, не плачь… Я обещал Давиду, но думаю, он простит меня… — дыхание у парня прерывалось, но он улыбался. От шока я притихла, только горячие ручейки продолжали стекать по щекам.
— Мартирос, я не знала, я не замечала… — прошептала я, сглатывая горький и колючий ком в горле, который прокатился вниз и разросся нестерпимой болью, как будто это меня смертельно ранили.
— Значит, я всё делал правильно, — улыбнулся он. — Дескриты однолюбы, я счастлив, что ты будешь жить, а я могу, наконец, сказать тебе… — Мартирос закашлялся.
— Молчи, тебе, наверное, нельзя говорить, потерпи, всё будет хорошо… — я шептала ему, понимая, что хорошо не будет.
— Помнишь, как я упал на тебя со столба? — он поднял руку и взял мою ладонь, всю в его крови, прижал к своей щеке. — Сердце моё, я тогда пропал, совсем, ведь ты аниша Дева, я обещал ему…