А я поняла, что моё сердце рвется от горя, от боли, от жалости и бессилия.
— Помни меня, любимая, я буду всегда с тобой, ангелом-хранителем за твоей спиной, всегда… Помнишь, как мы танцевали на улице сиртаки, пели вместе в ресторане, и у тебя будет моё фото, возле самолёта… Я был счастлив находясь с тобой рядом и ни о чем не жалею. — Он говорил, как в бреду, горячечном и жарком, торопясь сказать всё, что хотел, а я чувствовала, как его тело под руками вдыхает воздух всё реже. Не в силах сдержаться, опять завыла:
— Нет!!! Нет, Мартирос, держись, держись дорогой, — вырвала руку, что он держал, и наклонилась к нему, обнимая за шею.
— Любимая моя… — прошептал он. — Не плачь, мне не больно. Я не смог бы жить, глядя на тебя рядом с Девом, это была бы пытка, так будет лучше… Поцелуй меня, всего один раз, пожалуйста… — попросил он. И я поцеловала. Нежно, искренне, как смогла, как сумела…
Расскажи всем, что я был счастлив,
Но мое сердце разбито,
А раны мои до сих пор не зажили.
Расскажи всем, что все, на что я надеялся,
Невозможно, невозможно,
Невозможно, невозможно.
(песня «Imроssiblе» автор текста Ина Вролдсен)
Скоро его сердце перестало биться, и я подняла невидящий взгляд на поляну. Там шёл бой. Два огромных рогатых дескрита сражались с нападающими. На краю, возле кустов, оборонялся тесаком Толик, Лёша бежал ко мне. Неужели так мало времени прошло?
Один из дескритов казался более знакомым, неожиданно захотелось спрятаться за его спиной от всего происходящего. Он швырнул во врагов сгусток огня, и я поняла, что это Давид. Несколько человек стали обходить монстров со спины растягивая сеть, видимо, желая захватить их живыми. На остальных они обращали мало внимания. Мне было совершенно дико то, что мир не рухнул и никто, казалось, не заметил смерти одного чудесного дескрита…
Алексей подбежал, схватил меня в охапку и стал оттаскивать от Мартироса.
— Нет!!! Нет!!! — заорала я, плохо соображая.
Давид оглянулся на мгновение и резко махнул рукой, показывая, чтобы мы убирались. Лёша понял правильно и с силой потащил меня вглубь леса, преодолевая моё сопротивление. Когда поляна скрылась из глаз, он отпустил объятия, перехватил меня за запястье и быстро повел дальше. Я больше не вырывалась и не возражала, а бежала за парнем, не имея сил ни о чём думать.
Я не считала шагов, минут или часов, лишь послушно переставляла ноги, а Лёша не позволял сбавлять темп. Время смешалось, всё путалось, как и мысли.
Сначала я стала спотыкаться всё чаще, а потом упала на колени, и только тогда Алексей остановился, тяжело дыша. Посмотрел на меня, шагнул и сел на землю рядом. Какое-то время мы просто молча сидели, потом парень тяжело поднялся и хрипло сказал:
— Пойдем, поищем где ночевать, почти темно уже.
Я кивнула, встала на четвереньки, потом поднялась. Распрямляясь, увидела свои ладони — они были в запекшейся крови Мартироса. Меня заколотило. Опять нахлынула горечь и боль потери друга, и я громко всхлипнула. Алексей подошел, обнял, гладя по спине.
— Всё наладится, Ева, они справятся. Парни сильные, они победят, вот увидишь, — говорил он тихонько, утешая. А я еще сильнее разревелась, уткнувшись ему в плечо и оставляя мокрые пятна на ткани футболки. Лёша дал мне выплакаться. Когда слезы кончились, и я только тихонько всхлипывала, он вытер мне лицо ладонями и, обняв одной рукой, повел дальше. Я удивилась, когда он наклонился и поднял рюкзак, лежащий неподалеку.
— Откуда? — спросила я, невольно снова всхлипнув.
— Когда тащил тебя, он лежал возле кустов, не знаю чей. Я и схватил.
Мы шли, пока не стемнело совсем. Хотелось отойти как можно дальше от злополучной поляны. Я всё время думала, как там парни, гнала от себя страшные мысли, как могла. Вернуться и попытаться помочь мысль тоже была, но я понимала, что ни Лёша, ни тем более я, дескритам не поможем, будем только мешать и можем подставить. Как Мартироса… Не буду, пока не буду о нем думать, слишком больно. Потом, позже.
Было уже совсем темно, когда мы упёрлись в каменистое возвышение. Из-за кустов было непонятно, насколько высоким было препятствие, но уж точно выше меня. Пройдя вдоль него, заметили расщелину, чудом не прошли мимо.
— Постой здесь, я посмотрю, — Алексей скинул рюкзак и, порывшись в нем, достал фонарь. Посветил в углубление, потом шагнул вперед. Через несколько минут вернулся, подхватил поклажу и скомандовал:
— Пещера. Идём, ночевать там будем.
Пол уходил немного вниз, лаз был коротким и узким. Была надежда, что снаружи свет фонаря будет незаметен, если те типы в тёмных одеждах решат нас преследовать. Почему-то сомнений в том, что наши ребята нас найдут в любом случае, не возникало.