Заглянул попрощаться Алексей, который тоже ночевал здесь.
— Ева, поздравляю с помолвкой. Желаю счастья, ты его заслуживаешь.
Он помолчал и спросил:
— А почему Давид тебя Евдокией назвал?
— Это моё полное имя. Только не люблю, когда Дусей называют, — улыбнулась парню. — Надеюсь, приглашение на свадьбу примешь?
Он согласно кивнул и тоскливо посмотрел в окно, отведя от меня взгляд.
— Лёша, у меня к тебе просьба, — сглотнула подступившие слёзы и продолжила, когда он опять посмотрел на меня. — Помнишь фото у самолёта, перед вылетом на этот треклятый остров? Можешь мне прислать? Там Мартирос… — я замолчала, не в силах продолжать. Алексей понятливо кивнул и, замявшись, осторожно обнял меня.
— Береги себя, Ева. Помни, я навсегда твой преданный друг и приду по первому зову. Пиши, я буду ждать.
Он поцеловал в щёку и, развернувшись, вышел из дома. Я не пошла провожать, только смотрела в окно, как он сел в такси, стоявшее у калитки.
Через час приехала мама, и я позвала её в свою спальню. Усадила в кресло, где обычно сидит Дев, а сама привычно забралась с ногами на кровать. Мама оглядела комнату.
— Уютно здесь. — Потом спокойно произнесла, — Я думаю, так лучше для дескритов, что всё стало известно.
— Мам, я всё знаю. Про себя.
Она вздрогнула, но взяв себя в руки, посмотрела мне в глаза:
— Ты моя дочь. Я очень люблю тебя, и папа любил, даже не думай больше ни о чём.
Я, не выдержав, кинулась ей на шею, обнимая, и почему-то по щекам потекли слёзы.
— Я тоже тебя очень люблю! Ты моя родная мамочка, я не думаю, ты не думай… — запуталась я в объяснениях, но она поняла и улыбнулась, тоже плача и обнимая меня. Потом, немного успокоившись, я осторожно спросила:
— Расскажешь?
Она кивнула и стала говорить.
— Я была молодой помощницей у твоего папы и влюбилась в него без памяти. Когда понадобились женщины для вынашивания дескритов, не задумываясь, предложила себя, потому что видела, как он одержим этим проектом. Поскольку, в отличие от остальных женщин, я продолжала работать с ним уже будучи тобой беременной, то он уделял мне внимания больше других. И когда подошел срок рожать, мы были уже женаты. Твой папа принял абсолютно неожиданное для меня решение — уничтожить все документы о моём участии в проекте и признать тебя родной дочерью. Это было так не похоже на него, учитывая его отношение к работе и науке. Но он это сделал. Потом продолжал внимательно наблюдать за твоим развитием, для этого иногда брал с собой на работу, чтобы сделать некоторые тесты и анализы.
— А я думала, что он просто так это делает. Ну, чтобы мне интересно было.
— Ты была маленькой, ребенком, вот тебе всё игрой и казалось, — улыбнулась мама. — Но когда вы с Давидом неожиданно подружились, нас с папой это напугало.
— И тогда мы переехали.
— Да. Я уже рассказывала тебе, что он поклялся найти тебя.
— Давид мне предложение сделал… — я внимательно смотрела маме в лицо, ожидая её реакции. Она тяжело вздохнула.
— Что ж, видимо, от судьбы не уйдешь. Я так понимаю, ты согласилась? — она не пыталась спорить, просто констатировала факт.
— Я люблю его. И я согласилась. Знаешь, а мы нашли портал к нашим… тоже дескритам, — и я рассказала ей про поездку на остров. Мы поплакали вместе над судьбой Мартироса и повозмущались, какими гадами оказались те, по ту сторону храма. Когда она уехала, я осталась сидеть в спальне с красными глазами и грустной физиономией.
— Белочка, как… — Давид осёкся, увидев меня, мгновенно подскочил, обнял. Целуя лицо и заглядывая в глаза, обеспокоенно спросил, — что случилось, любимая? Почему ты плакала?
У меня от его тона, заботы защемило сердце, и еще не отойдя от разговора с мамой, я сначала всхлипнула, а потом и вовсе разрыдалась.
— Родная моя, кто обидел? Ты только скажи!
Тут я вообще в голос подвывать стала и с трудом смогла произнести:
— Ни…никто не… обидел… Мама приезжала… Ууу…
— Она против нашей свадьбы? — пытался понять, что происходит, любимый.
— Не-е-ет!
— А чего тогда ревёшь? — уже более спокойным тоном допытывался Дев.
— Сама не зна-аю-ю… ууу…
— Ну, ты и чудо у меня! — рассмеялся он и стал еще неистовей зацеловывать моё лицо.
Потом поцелуи как-то изменились и он, наконец, поцеловал меня в губы. Сначала нежно, а потом всё сильней и настойчивей. Его язык хозяйничал у меня во рту, поглаживая мой и лаская нёбо, а я почувствовала, как в животе скручивается горячая спираль, опускаясь всё ниже. Дыхание участилось и стало глубже, сердце колотилось, как безумное.