Подозреваю, что выгляжу жалко и ужасно, но мне плевать.
– Сейчас поедешь домой, – спокойно говорит он, но в голосе леденящий душу металл. – Подожди десять минут.
– Я бы еще проверил хату, – вставляет Борзов. – Мне кажется, Максу будет интересно.
Максу? До меня доходит, что речь о Лютаеве. И наконец вспоминается, где я слышала фамилию «черного». Его советовал нанять Лютый. Какой-то мужик, который настолько хорош, что сам выбирает, с кем работать или кого защищать...
Это было вчера. А Марич его уже озаботил моей персоной. Убедил. Быстро.
И только сейчас я в полной мере осознаю, что именно Борзов не позволил Кастрыкину завершить то, что он собирался сделать. Но Борзов инструмент. Так что меня опять спас Марич.
В этой проклятой гостиной – мой жених и мой враг. От кого я ожидала худшего?
Я ненавижу Марича, но я его уважаю. Немного боюсь, но уважаю. Андрея я ненавижу, и ни о каком уважении речи не идет. Я его презираю.
Смотрю на его местами синее лицо, и меня начинает тошнить в прямом смысле слова. С трудом сглатываю, подкатывающий ком.
Борзов как раз убирает ногу, и Кастрыкин так же, как и я десять минут назад, скрючивается на полу, кашляя и хрипя. Я вижу, как наливается кровоподтек на его скуле, и испытываю непередаваемое чувство. Смесь злорадства, облегчения и торжества.
Охранник, отправленный за Леной, появляется на площадке второго этажа. Он волочет поскуливающую тварь вниз. Этот спуск по винтовой лестнице выглядит уже не таким шикарным, как в момент моего появления в этом доме, но не менее эффектным.
Оказавшись среди толпы мужиков, все еще голая Смагина уже не такая смелая. Правда, найдя глазами Марича, она старается принять выгодную позу. Похоже, рассчитывая получить поблажки. Вид скорчившегося любовника дает ей понять, что политеса никто не дождется, и мне достается полный ненависти взгляд.
Швырнув Ленку на Кастрыкина, охранник демонстративно вытирает руки о штаны.
Марич все это время молчит. Он грозовой скалой стоит посреди гостиной. Обманчивое спокойный, но я вижу, что плечи его напряжены, а руки в карманах джинсов сжаты в кулаки.
Под хрипы Андрея, шмыганье носом Ленки, хлопки дверцами шкафчиков Марич рассматривает голую парочку своими черными бездушными глазами, и атмосфера раскаляется.
Из кухни возвращается один из охранников. Он несет какой-то пакет.
– Серьезного ничего нет. Только шмаль. Много шмали, – докладывает парень.
Марич кивает, будто для него это само собой разумеющееся, а я медленно перевожу для себя: шмаль – это какие-то наркотики. Не серьезные. Андрей употребляет легкую дурь.
А я глупая болонка.
Кастрыкин не выдерживает напряжения:
– Отец этого так не оставит!
Марич снова переводит свой взгляд на него, и тот затыкается.
– Твоему отцу будет чем заняться. Это я обещаю. Раз он воспитал такое дерьмо, – слова Марича падают камнями. – Ты не просто дерьмо, ты решил тронуть мое.
Лицо Андрея становится белым как мел.
Глава 16
Борзов не стесняется и закуривает в чужом доме, не спрашивая разрешения. Он с равнодушным выражением лица стряхивает пепел прямо на Кастрыкина, а я сожалею только о том, что он успевает остыть до того, как падает на Андрея.
В гнетущей тишине взгляд Смагиной мечется от каменной фигуры Марича до тлеющей сигареты Борзова и обратно.
Меня снова тошнит, и я зажмуриваюсь, борясь с приступом, но вовсе не потому, что боюсь испачкать полы. Не хочу попасть на одежду, в которой мне еще добираться до дома. Хотя… желание сжечь эти джинсы и эту футболку у меня пока только крепнет. Но я продолжаю глубоко дышать ртом, сидя с закрытыми глазами, потому что вид Андрея провоцирует у меня позывы к рвоте.
– Александр Николаевич, пригнали вторую машину, – слышу я незнакомый голос, а потом тихие шаги, застывшие рядом со мной. На плечо осторожно ложится тяжелая ладонь, заставляя меня вздрогнуть и задышать еще чаще.
– Это я.
Марич. Я расслабляюсь и поднимаю веки. Глаза слезятся, но мне видно, что он передо мной на корточках.
– Пойдем, девочка.
Я позволяю ему помочь мне подняться. Он на секунду прижимает меня к себе, это почти похоже на объятие, но меня начинает колотить от ощущения твердого мужского тела.
Марич, будто понимая все без слов, отстраняется и, стащив с себя льняной пиджак, набрасывает мне его на плечи. Я мгновенно заворачиваюсь в него вся. Мне хочется спрятаться, укрыться, завернуться в тысячи слоев.
Найдя в получившемся коконе мои пальцы, Марич берет меня за руку и, крепко сжав ладонь, выводит на улицу.
Уже на крыльце меня одолевает непереносимый приступ дурноты. Я еле успеваю метнуться к перилам, прежде чем меня выворачивает на любимые флоксы Андреевской мамы.
Меня полощет долго, но Марич терпеливо ждет, не демонстрируя ни раздражения, ни брезгливости. Только убирает за спину волосы из хвоста и подает мне голубой платок.
– В машине есть вода, салфетки, – ровным тоном перечисляет он.
И я за это ему благодарна. Если бы он бросился утешать меня прямо сейчас, я бы впала в истерику. Хуже. В панику. Сейчас я просто хочу хотя бы ненадолго отодвинуть омерзительные воспоминания. Меня и так начинает знобить.
Пряча глаза от неловкости за неприглядную реакцию организма, я спрашиваю у Марича:
– Которая машина? – и мне собственный голос кажется жалким писком, внезапно прерывающимся хрипотцой.
– Можешь взять любую, но в мерсе знакомый тебе водитель.
Разумно.
Из дома до нас доносится ругань и вой Андрея.
Я могу взять любую машину. Это значит…
– А ты не домой?
С запозданием понимаю, что я впервые назвала Марича на «ты». Действительно, какой уж тут этикет…
Неожиданно Марич поправляет на мне свой пиджак, в котором я прячу нос, потому что он пропитан парфюмом хозяина, удивительно, но именно это помогает мне справиться с продолжающейся тошнотой.
Безобидный жест Марича вызывает у меня неоднозначную реакцию: я отшатываюсь в сторону, вжав голову в плечи.
– Я задержусь тут. Ненадолго, девочка.
И желваки на скулах играют так, что я понимаю, что вопящему в доме Андрею будет воздано в полной мере.
– Как… как Борзов узнал, что мне нужна помощь? – задаю вопрос, потому что мысли мои крутятся вокруг ужасного момента.
– Ты носишь смарт-часы. Пульсометр. Данные о твоем пульсе теперь приходят мне. Когда я увидел, что он шарашит почти десять минут, я позвонил Борзову и уточнил не в спортзале ли ты.
Марич так спокойно сообщает о том, что мои данные взломаны, но у меня нет ни одного возражения. Еще вчера я бы развыступалась, что глупую болонку посадили на короткий поводок, но сегодня… я рада, что этот поводок есть.
И я просто молча киваю, давая понять, что приняла информацию к сведению.
Открыв мне заднюю дверь мерса, Марич обещает:
– Я недолго, но врач приедет быстрее.
– Не нужно врача, он не успел, – голос мой срывается.
Я не хочу, чтобы меня кто-то трогал. Я мечтаю никого не видеть. Мне нужно только остаться одной с пиджаком Марича.
– Посмотрим, – непонятно откликается он. – Попробуй пока ближайший час не запираться и заняться чем-то механическим, привычным.
Услышав совет Марича, я удивленно поднимаю на него глаза. Это что? Типа психологическая помощь? Он вообще понимает, что сейчас на рутинные действия я неспособна?
Однако, когда я оказываюсь дома, то понимаю, что Марич прав.
Стоит мне остаться одной наедине с мыслями, меня начинает трясти. Мерещится, что за спиной Ленка, которая вот-вот вцепится мне в волосы.
Даже лежать невыносимо, потому что я сразу ощущаю на себе фантомный вес тела Кастрыкина.