Ночью проснулся от дикой боли. Зуб разошёлся по полной, челюсть свело, болели не только висок и шея, но и пазухи с правой стороны как при гайморите. Я глотал обезболивающие, но ничего не помогало. Оставалось только терпеть до утра, а потом в клинику и вырвать его к чёртовой матери. Под утро всё-таки сон одолел меня, переборов зубную боль. Проспал сколько было возможно, потом позвонил в клинику, записался на приём, на вечернее время. Как назло, ближе к вечеру зуб стал проходить и когда я сидел в кресле дантиста, он вовсе меня не тревожил. Мне сделали рентген, потом хирург потыкал в него, пошкрябал и сказал, что надо подождать пока зуб умрёт, дня три. А потом его безболезненно вырвут, а сейчас воспаление и трогать нельзя. Я отправился домой, радостный, что мне отсрочили мучения – удаление зуба. Эти трое суток были просто невыносимые, бессонные ночи в борьбе с болью и дни совершенно бесполезно прожитые. Я шатался по дому с красными глазами от бессонницы и терпел боль. Обезболивающие старался пить, когда терпение лопалось, я и так их очень много выпил, пока болел лишаём.
Наконец-то трое суток прошли! Я выдержал! Теперь вырвать и всё. Пришёл в условленное время в клинику. Хирург обколол мне десну. Всё во рту онемело, и даже язык, стал деревянным. Он поковырял немного, потом ловким движением удалил. Я ничего не почувствовал. Зубодёр показал мне моего мучителя на дне пластиковой баночки. Для зуба он был просто огромным, как фаланга среднего пальца, (если у Вас руки маленькие, то большого пальца, потому, что у меня они довольно крупные). Затем он сунул мне лекарство в дыру от зуба, и я отправился восвояси.
Через несколько часов действие анестезии стало проходить. Ко мне возвращалась чувствительность ротовой полости, а вместе с ней и боль, которая нарастала с каждой минутой. Снова бессонная ночь. И следующий день в болезненных муках. Через два дня мучений я отправился на приём к врачу. Он посмотрел мне в рот, покачал головой, что-то промычал себе под нос, вынул лекарство и сунул новое. Назначил мне ещё один приём через три дня. Ещё три бессонных ночи, я как ненормальный полоскал «зуб» раствором гидрохлорида, как мне посоветовали в клинике, чтобы не было заражения. Когда я пришёл в назначенное время на повторный осмотр, то история повторилась. Хирург так же глянул в рот и покачал головой. Но на этот раз он сказал, что опасается сильного воспаления. И назначил мне ещё один приём. Так я пробегал две недели в клинику. Приходил, хирург смотрел в рот, качал головой и назначал ещё один приём через два или три дня. Менял лекарство. Я уходил и поласкал как ненормальный, через каждые минут сорок, даже когда ночью я вставал в туалет, то первым делом поласкал «зуб». Боль постепенно отступала, а потом и вовсе прошла, я не помню тот момент, когда она полностью меня покинула, потому что длилось это очень долго и почти незаметно. Просто однажды утром я проснулся выспавшимся. Я сходил последний раз на приём, состояние моей десны удовлетворило моего врачевателя, и он отпустил меня с дырой в десне, прописав антибиотик и наказав полоскать пока не затянется.
Так время и пролетело незаметно. Я боролся с недугами, одолевающими меня поочередно. И вот настал мой тридцать первый день рождения, десятое ноября. Мы с Юлей и Прохором с утра сделали смесь для люля-кебаба из фарша, хлеба, лука и курдючного жира. Прохор хорошенько отбил всю эту массу об стол, засунув её в несколько пакетов. Закинули в холодильник и пошли выкладывать мангал из старых кирпичей. Выложили, разожгли огонь. Мне нравится смотреть на огонь, всем нравится смотреть на него – это умиротворяет, успокаивает бешенный поток мыслей в голове. Именно поэтому мы выезжаем загород, разводим костёр, кипятим чайник, готовим еду на нём и просто смотрим на языки пламени, развевающиеся и плюющие искрами. Если Вы этого никогда не проделывали, настоятельно рекомендую – выехать на природу, собрать дрова или же взять с собой, разжечь огонь, желательно в темноте и посидеть час – другой, посмотреть на яркое и жаркое пламя.
Мы стояли с Прохором возле огня. Чувствуя его жар на лице. Беседовали о жизни, со всеми её оттенками: горестями, радостями, любовью и неотъемлемой её частью – смертью.
– Дэн, как тебе удаётся во всех твоих передрягах находить силы и писать? Почему ты не бросил это?
– Это талант, Прохор. Я родился с чувством, что должен что-то сделать. Сначала я думал, что это музыка. Я много лет потратил на игру в музыкальных коллективах. Одно время мне это приносило доход, но чувство не проходило.