Мы посидели у Артёма до полуночи. Прохор оставил ему кусочек гашиша, и мы поехали домой. Снова проехали по ночному городу, теперь он был совсем пустым, ни души. Да ещё и спустился туман, не густой, так, лёгкой пеленой прикрыл улицы. В нём белый свет фонарей, казался ещё тусклее и холодней. От этой картины за окном машины, становилось не по себе. Я ощущал, как в душе зарождается чувство тревоги, не такое, как перед бурей или грозой, а наоборот – ничего не переменится, всё будет течь своим чередом, вернее, даже, не течь, потому что в жизнь этого города ничего не втекает и ничего не вытекает (надеюсь Вам ясна моя аллегория?). Жизнь здесь тухнет. А может, это тухну я в этом городе.
С Прохором и Витей немного посидели на кухне, выпили кофе. Болтали о книгах. О героях Гоголя много говорил Виктор, его потрясли произведения этого автора. Мы говорили о призрачном будущем с кажущимися перспективами. Почему призрачном и кажущимися? Да, потому, что только время покажет, как сложатся жизни у этих молодых ребят! Как далеко они смогут зайти! Обо что они сломаются или не сломаются до конца жизни. Я верю, что они смогут выстоять в своей правде, лицом к лицу с этим миром. Что, как бы низко они не пали, у них всегда будут находиться силы подниматься и бороться дальше за своё право, за счастье. Как знать, может у кого-то из них и получится остаться ЛЮДЬМИ в этом, порой, не справедливом мире, но таком прекрасном. Ведь помимо ГРЯЗИ и ЗЛА в нём находится место ДОБРУ и ЛЮБВИ. И не этот мир, а мы являемся полем битвы ДОБРА со ЗЛОМ. Внутри нас бушуют эти две стихии. Именно зло ломает нас, а если оно ломает нас, не значит ли это, что мы не просто часть добра, а мы ДОБРО И ЕСТЬ! Но как бы то ни было, молодые люди ввязались в эту битву, кто-то уже повержен, а кто-то отчаянно сражается и может помочь поверженному подняться НА НОГИ и продолжить схватку. Они так молоды, от того и настроены решительно – во что бы то ни стало, БОРОТЬСЯ за выживание, за право радости на этой планете, среди уже бывалых, поживших жизнь, тёртых калачей. Пусть молодые МАЛЬЧИКИ и кажутся этим калачам слабыми и не способными бороться. Я верю, что они одержат верх над невзгодами и пороками этого мира! По-другому быть не может!
На следующий день Крёстная забрала тарелочки. Сказала, что отвезёт их Рашиду. После моего дня рождения от него не было никаких вестей, он по-прежнему не отвечал на мои телефонные звонки. Тарелки пылились на пианино. С моей подработкой было покончено.
Вечером отправились с Прохором к Джоникам докуривать ручник. Приехали в уже знакомую квартиру. Я сразу скрутил самокрутку. Включили блюзы Beth Hart, люблю курить под хороший блюз. После нескольких затяжек Женю – мальчика сильно вынесло, он пытался рассказать историю, но сбивался и переходил на другую, потом опять сбивался и рассказывал уже третью. Он старался сконцентрироваться, но ничего не выходило. И он завалился на диван перед монитором, к нему присоединился Прохор. А Женя, его девушка, осталась сидеть со мной и Юлей за столом. Она рассказывала, что не любит курить травку, больше ей нравится бухать, особенно водку. Я спросил про её родителей.
– Меня воспитали бабушка с дедушкой. – Ответила она. – Отец бросил нас с мамой, когда я была ещё маленькой. Маме до меня никакого дела не было, она постоянно пропадала где-то, дома появлялась мало. А когда появлялась, то пила и скандалила с родителями – бабушкой и дедушкой.
– А какие у тебя отношения с бабушкой и дедушкой?
– Очень хорошие, они мне заменили родителей. Вырастили меня, воспитали, дали образование. Они у меня советские люди, и воспитали так же.
– Это как? – Удивился я.
– Что надо работать. Зарабатывать на жизнь. Они призирают людей, которые не работают и во мне воспитали ненависть к ним. Не важно, чем ты занимаешься, главное, чтобы обеспечивать мог самого себя.
– Как же не важно? Должны же быть хоть какие-то моральные рамки?
– Моральные рамки – это отговорки бездельников! И верующих людей.
– Ты не верующий человек?
– Конечно нет. Бога нет, его придумали, чтобы забивать людям мозги и контролировать. Когда ещё в школе училась, на улице ко мне пристали свидетели Иегова, и сунули брошюру свою, я положила её в сумку. Дедушка вечером нашёл её, он проверял мои карманы и сумку, искал сигареты. Так вот, когда он обнаружил брошюру, то сказал, лучше бы сигареты нашёл у меня, чем вот это. Сказал, что никогда не позволит мне ходить в церковь, какую бы то ни было.
Мы ещё много о чём-то говорили, но разговор всё время вертелся вокруг её бабушки и дедушки, какой они её воспитали хорошей девочкой. Ещё говорили о том, что они хотят переехать в другую страну, в этой они больше не могут жить. Ей не нравятся люди, которые здесь живут, не нравятся их обычаи и устои. Я старался объяснить, что ничего в этом нет плохого, у всех народов есть свои обычаи. Она говорила, что в советском союзе этих глупостей не было, люди просто жили, учились, работали. Что из-за таких союз и развалился. Из-за каких таких, я так и не понял! Девочка родилась уже после развала, но говорила, так будто всю жизнь прожила в СССР.