Еще бы сто метров! Если бы не было пурги, с вершины сопки они увидели бы поселок. И даже столб перед Женькиным домом, на который Кирилла загнали тогда собаки. Женька выдохся. У него не легкие, а кузнечные мехи, но все равно он выдохся. Он же не трехжильный. Как еще он донес его сюда…
Женька зашевелился.
— Вставай… — прохрипел он. — Еще немного, старик…
Это было последнее, что помнил Кирилл. Он еще чувствовал, как Женька пытается поднять его, затем свет померк, и, когда временами он что-то ощущал, в уши ему снова врывался рев ветра и мерещились разноцветные, вспыхивающие в разных местах огни. Потом они погасли, и он опять услышал вой и увидел белую собаку, мчавшуюся к ним громадными прыжками…
10
Дрова были сухие, без сучьев, и кололись как сахар. Куча поленьев росла, но Кирилл продолжал без устали махать топором. В принципе колкой можно было и не заниматься, дров у них было заготовлено до второго пришествия, но Кириллу до смерти надоело ничегонеделание. Проваляться месяц в постели, рассматривая потолок, тоже что-нибудь да значит. Мозоли на боках натер. Да, попали они тогда… Страшно вспомнить. Как его Женька донес — никто не знает. Нога омертвела, и проброди они час-другой — пришлось бы заказывать деревяшку… А их искали. Все два дня искали. Шеф поднял на ноги весь поселок. Люди связывались веревками и искали. Но разве найдешь в такой буче?! Можно рядом пройти и не заметить. Если бы не Ытхан, им была бы крышка. Вот пес так пес! Действительно, цены нет, как говорит Женька.
Расколов очерёдное полено, Кирилл бросил топор и разогнулся: все-таки он отвык от работы за этот месяц, спина ноет. Да и нога еще не совсем прошла, болит, когда приседаешь.
Сняв шапку, Кирилл расстегнул ватник и, как в шезлонге, устроился на чурбаках.
Солнце припекало совсем не по-курильски, и за домом было тепло, точно в оазисе.
Весна брала свое: снег на сопках набряк и посинел, отчего сопки потеряли плавность линий, скрытые под снегом ручьи источили склоны, как личинки капустное поле, и Кирилл подумал, что, если дело и дальше пойдет такими же темпами, недельки через две ему нужно будет наведаться в отдел кадров в Северо-Курильск. А то как бы опять не остаться с носом.
Занятый своими мыслями, Кирилл не заметил, как к дому подошел Побережный, и вздрогнул от неожиданности, услышав над ухом его раскатистый бас:
— Жирок нагуливаешь?
— Ага, — сказал Кирилл, не меняя позы.
— Ну давай, давай… Женька не приезжал?
— Нет, — ответил Кирилл.
— Пора бы, — сказал Побережный. Он тоже снял шапку и, обмахиваясь ею, присел на козлы, отчего те во всю мочь заскрипели. Лицо Побережного было красным и блестело, как медный таз, в котором вытапливали шкварки. И только в глубоких морщинах на шее да под волосами на лбу виднелась белая, не тронутая ни ветром, ни весенним загаром кожа.
— Дорога, шеф, — сказал Кирилл. — По такой размазне шибко не разбежишься.
— Дорога, — согласился Побережный. — Все равно пора бы.
Он достал расческу и причесал влажные, прилипшие ко лбу волосы. Подув затем на расческу, он спрятал ее в карман и, не глядя на Кирилла, сказал:
— А ты, парень, вот что. Если не передумал со своей рыбой, волынку не тяни. Я сегодня кое с кем говорил в Курильске. Есть вакансии.
— Куда? — спросил Кирилл, оживляясь.
— А хошь куда! Хошь в китобойку, хошь за селедкой.
— О’кэй, — сказал Кирилл. — Завтра же смотаюсь на ту сторону.
Побережный поднялся с козел. Он был раздосадован. По-видимому, он не думал, что Кирилл так горячо ухватится за его предложение, и в душе ругал себя за то, что сам завел этот неприятный разговор. Покатав ногой чурбак, он вздохнул и, ничего больше не сказав, направился к дому.
Предчувствие близких перемен взбудоражило Кирилла. Так было всегда, еще в школе, когда перед экзаменами он ложился спать, будто спрятав в груди до отказа заведенный часовой механизм, который отсчитывал и отсчитывал секунды, приближая его с каждым ударом к чему-то неведомому. Кирилл поднял топор и с удвоенной энергией принялся за работу, прислушиваясь к звону закаленного до синевы лезвия и безотчетно радуясь этому звону.
Через час Побережный выглянул из дома.
— Ну что мне делать с этим длинным чертом? — страдальчески сморщившись, спросил он. — Три часа, а его все нет!
— Шеф! — сказал Кирилл. — Скорее всего Женька решил поохотиться. У нас совсем нечем кормить собак. Я сгоняю сейчас на берег. Женька где-нибудь поблизости.