Меллори и Андреа, ступившие наконец с трапа самолета на земную твердь, выглядели не слишком лучезарно. Что касается Миллера, знаменитого патологическим неприятием любого известного вида транспорта, то смотреть на него было просто жалко. Но ни попросить, ни тем более получить компенсации он не успел. Пятнистый «джип» с опознавательными знаками 5-й британской армии уже подрулил к самолету. Сидевший за рулем сержант, быстро уточнив их личности, молча пригласил их в машину. Он так и не раскрыл рта, пока они колесили по улицам изуродованного войной Термоли. Это не удивило Меллори. Очевидно, шоферу было категорически запрещено с ними разговаривать. С подобной ситуацией Меллори приходилось сталкиваться неоднократно. Его группа принадлежала к редкой касте «неприкасаемых». За исключением двух — трех человек, никто не имел права заговорить с ними. Такое положение, понятное и обоснованное по своей сути, с годами было все труднее переносить. Вынужденная изоляция от окружающих действовала на нервы.
Через двадцать минут джип подъехал к одиноко стоящему зданию на окраине Термоли. Шофер отдал честь часовому у дверей. Тот ответил небрежным приветствием. Меллори расценил это как свидетельство того, что они прибыли к месту назначения. Чтобы не заставлять шофера нарушать обет молчания, он сам, без приглашения, открыл дверцу и выбрался из машины. Остальные последовали его примеру. «Джип» тотчас уехал.
Дом, а скорее небольшой дворец, являл собой прекрасный образец архитектуры позднего Возрождения. Однако Меллори интересовали не внешние достоинства дворца, а то, что их ожидало внутри. В конце мраморной лестницы, ведущей к резным дверям, перед ними возник часовой в чине капрала, с автоматом наизготовку. По виду он напоминал школьника, сбежавшего с уроков.
— Фамилия!
— Капитан Меллори.
— Документы?
— Боже, — застонал Миллер, — меня тошнит.
— У нас нет документов, — вежливо сказал Меллори. — Пропустите нас, пожалуйста.
— Не положено.
— Понятно, понятно, — успокоил его Андреа. Затем наклонился, легко, без видимого напряжения вырвал автомат из рук ошарашенного капрала, вынул обойму, положил в карман и вернул автомат часовому, — А теперь прошу.
Пунцовый от ярости капрал застыл на мгновение в нерешительности, внимательно осмотрел всех троих, распахнул дверь и жестом пригласил следовать за ним.
Перед ними открылся длинный, отделанный мрамором коридор, с высокими окнами по одну сторону. На другой стороне, в простенках между обитыми кожей двойными дверями, висели картины в золоченых рамах. Они уже прошли половину коридора, когда Андреа похлопал по плечу идущего впереди капрала и не говоря ни слова, вернул обойму. Капрал еле заметно улыбнулся и тоже молча вставил ее на место. Шагов через двадцать он остановился у двери в конце коридора и постучал. Услышав произнесенное сквозь зубы согласие, он распахнул дверь и отступил в сторону, пропуская гостей. Затем все так же молча прикрыл за ними дверь и, видимо, удалился.
Комната, обставленная со средневековой роскошью, вероятно, служила гостиной. Тяжелые парчовые портьеры спускались до самого пола, выложенного темным дубовым паркетом. Массивные кресла были обиты кожей. На стенах висели полотна несомненно старых мастеров. В глазах рябило от обилия бронзовых украшений. Пожалуй, даже привередливый итальянский аристократ, очутившись здесь, не стал бы презрительно морщить нос.
Внушительных размеров камин, в котором свободно можно было бы зажарить крупного быка, находился в противоположном конце гостиной. Весело потрескивающие сосновые поленья наполняли комнату тонким хвойным ароматом. У камина стояли трое молодых людей, внешностью выгодно отличавшихся от недотепы-капрала. Они были постарше, крепко сбитые, широкоплечие и производили впечатление хорошо тренированных парней, уже побывавших в переделках. Форма морской пехоты была им явно к лицу.
Но ни роскошная обстановка, ни невесть откуда взявшиеся морские пехотинцы не производили впечатления на Меллори и его друзей. Их пристальное внимание привлек еще один человек, появившийся в комнате. Высокий, плотный, он склонился над столом. Мужественное лицо, изрезанное морщинами, властный проницательный взгляд, роскошная седая борода — он был как бы списан с портрета типичного британского капитана, каковым, собственно говоря, и являлся, судя по безупречно белоснежному кителю. С замиранием сердца Меллори, Андреа и Миллер уставились с очевидным отсутствием восторга на пиратскую фигуру капитана ВМФ Дженсена, руководителя разведки союзников в Средиземноморье, человека, который недавно отправил их с самоубийственной миссией на остров Наварон. Они многозначительно переглянулись и обреченно вздохнули.