Пьетро прихватил с собой бумаги д'Эгийона и книгу басен.
Он машинально рассматривал том, особенно пыльную обложку…
Бумаги были поводом для большего беспокойства. Как и говорил д'Эгийон, Пьетро нашел в подробных рапортах дополнительные указания на гибель тайных агентов. Если басней Розетты стала «Волк и Ягненок», то все остальные были убиты при обстоятельствах, соответствующих, с большей или меньшей долей иронии, описаниям в баснях Лафонтена, включая как более, так и менее известные. Басней задушенной Змеи была «Молочница и горшочек молока»; басня «Врачи» стала текстом Барона, отравленного в таверне, а сюжет басни «Два осла» соответствовал смерти Метеора, которого утопили в Темзе. В каждом случае следователи подчеркивали наличие странной мизансцены. Все басни, которые уже были использованы, какая-то таинственная рука обвела красным. И это не считая десяти других, особо адресованных Пьетро, причем первый удар был нанесен через Розетту и Батиста, работавших в парфюмерном магазине Фаржона. «Десять выбрано басен для наших утех, так начнем же игру без дальнейших помех». Но зачем потребовалось приглашать и Виравольту для участия в этом ненормальном дивертисменте, тем самым превратив его в дополнительное препятствие на пути к разыгрыванию оставшихся басен?
Во всяком случае, Батисту Ланскене не удалось избежать предначертанного плана. Как сообщил ему герцог, осведомитель был умерщвлен с помощью… духов – видимо, с применением токсичных веществ, повышенную дозу которых ему пришлось вдохнуть. Их происхождение и точный состав определить не удалось, по крайней мере, пока. Да и как вообще можно использовать подобные духи? Молодого человека нашли на кухне жалкой квартирки в районе рынков, где он проживал, недалеко от улицы Руль и парфюмерного магазина Фаржона. Он сидел на стуле со связанными за спиной руками и с выпученными глазами, погрузив нос в ингалятор. Вокруг него были разбросаны кусочки мяса. Черты его лица были искажены чудовищной гримасой, и, по словам следователей, это застывшее выражение напоминало гротескный смех. На спину трупа убийца приколол басню «Лисица и Аист», взятую из первого тома книги басен. В ней рассказывалось о том, каким образом аист отомстил лисице, которая издевалась над ним, наливая ему в миску похлебку, – бедная птица никак не могла вычерпать ее оттуда своим клювом. Отплатив той же монетой за гостеприимство, аист подал своей приятельнице кусочки мяса на дне кувшина.
И как всегда, конечно, на месте преступления была оставлена кроваво-красная роза, точь-в-точь как та, что нашли на обглоданном теле Розетты. Пьетро поморщился, затем порылся в кармане и вынул образец духов, полученный от д'Эгийона. Во флакончике, как тайна, как недоброе предзнаменование, переливалась похожая на кровь пурпурная жидкость. «Посмотрим же, – думал Виравольта, – что на это скажет Фаржон, виновен он или нет. Ну что ж, господин Фаржон… Пора нам переговорить».
Сидя в карете, Пьетро погрузился в размышления. Раздвинув ярко-красные шторы, он поглядывал наружу и убеждался, что парижская дорога оставалась все такой же многолюдной и грязной. День был на исходе, в оранжевом свете тени становились длиннее. Воды Сены несли тонны мусора, который всплывал на поверхность посреди коричневых, зеленых или серых отражений. Мануфактура Гобеленов, больницы и мастерские также снабжали ее отбросами. В любое время года в Сене стирали белье. Летом в ней плавали. В ней также топились или, по крайней мере, в нее прыгали. Ах, Париж! Город грязи! От Пале-Рояля до Тюильри и от Лувра до Дворца Правосудия красивые здания взмывали ввысь над зловонием выгребных ям так же, как фасады венецианских дворцов вырастали из вод лагуны. Повсюду все утопало в грязи. Пешком на улицу можно было выходить только в черных чулках. Во время дождя прохожим предлагали свои услуги носильщики зонтов, даже если многие из них были, как Батист Ланскене, осведомителями полиции или Тайной службы.