Пьетро увидел свое лицо. С того места, где он сидел, ему показалось, что зеркало было как-то странно повернуто. Он видел лишь часть своего искаженного отражения. Четверть его лица была отрезана деревянным овалом, в который было вставлено зеркало. Он принялся рассматривать свои черты. Приподнятая бровь. Расплывшиеся белила. Прищуренные глаза с морщинками в уголках век. Морщинки на лбу, не замечать которые он больше не мог. Конечно, он все еще был красив. Но в его возрасте он все-таки выглядел скорее как старый ловелас. Он вздохнул. В его глазах отражалось темное пляшущее пламя головешек, которое в этот вечер вызывало воспоминания о роскоши Светлейшей Республики, верных любовницах, карточных партиях под лепными потолками, дуэлях у подножия золотой лестницы, песнях над лагуной… Не сходя с места, он протянул руку и взял свой старый венецианский кинжал с перламутровой рукояткой, который он часто оставлял у туалетного столика Анны.
Минуту спустя его внимание привлекла странная тень. Он закрыл глаз. Тень была похожа на… цветок.
Орхидею.
Орхидея на стене.
«А кто я сам, – задал он себе вопрос, – если… не тень?»
Он развлекался тем, что пальцами изображал усики насекомого, возвышающиеся над венчиком воображаемой орхидеи… Да, в самом деле, кем был он сам, если не движущейся тенью? Басней? «Я есть басня. И Баснописец – тоже тень. А может, и весь мир. Театральные подмостки, на которых разыгрывается пьеса в четырех актах… Все лишь тени».
Он еще раз вздохнул, внезапно охваченный тревожным чувством.
Он посмотрел на Анну, покоившуюся в алькове между двумя натянутыми полотнищами и занавесками балдахина. Ее молитвенник в кожаном переплете упал на пол Рука Анны высовывалась из под простыни и свешивалась к полу, как будто для того чтобы погладить молитвенник Она лежала на животе, наполовину зарывшись лицом в подушку, и глубоко дышала Пьетро поднялся и встал на колени у постели. Только она одна была способна каждый раз возвращать его самому себе и дарить ему блаженство. До Пьетро доносился шум ветра, врывавшегося во двор и завывавшего по всему дому, но он ощущал странный жар, идущий от Анны. Он смотрел на нее, и лицо его хранило почти суровое выражение, почти озабоченное, как будто он силился вспомнить что-то абсолютное и жизненно необходимое. В полусне Анна открыла глаза. Он посмотрел на ее губы, ее пылающие щеки, родинку в уголке рта. На лице Анны отчетливее проступила светлая доверчивая улыбка: «А, ну вот и ты. Я знала, что ты вернешься».
Он поцеловал ее, шепнув.
– Соня моя, я люблю тебя.
Заканчивая раздеваться, он чуть было не опрокинул таз и едва сдержал проклятие.
В доме явно не хватало прислуги.
«А ты, Ландретто… Где же ты?» При этой мысли Пьетро улыбнулся, перед его глазами возник облик его вечного лакея Что то он поделывал сегодня вечером? Этот парень его тоже любил! Пьетро вспомнил, как тот в свое время помчался защищать его перед дожем и Эмилио Виндикати, как он приносил ему книги и городские новости в тюремную камеру, как обменивался остротами с Казановой, тогда также пользовавшимся гостеприимством застенков Республики.
«Ландретто, мой старый друг! Почему же ты не остался со мной? Мне тебя не хватает. Почему мы отдалились друг от друга?»
Но куда же ушло то время, когда они втроем пели песни в Венеции? Боже мой, как летят годы! Куда ушла их молодость – куда ушла его собственная? Он смотрел, как вдоль стен курится версальская пудра, представлял себе, как по маслянистым каналам плывут гондолы, как с лиц, с сердец и со стен сыплется штукатурка, – все это казалось каким-то туманным сном. Но куда же ушло то время, когда они пели?
Пьетро медленно вытянул ноги. Он задремал. Перед ним предстали образы Батиста Ланскене с жутким оскалом и ингаляционной трубкой, Розетты, подвешенной на ветвях с обглоданными волком ножками, и Жабы с вываливающимися внутренностями. Казалось» Баснописец смеялся ему прямо в лицо.
Через несколько минут он проснулся, поеживаясь от холода.
Он прищурился.
Нет сомнений, вызов на дуэль поступил.
«Но черт возьми, чего же тебе надо?»
Рядом с разобранной постелью лежала треуголка Ландретто.
Он, доверенное лицо и преданный лакей, в данный момент находился в плачевной ситуации.
Он был в своем костюме королевского наездника, со связанными за спиной руками.