Ландретто следовало прислушаться к своей совести, а может, и последовать совету своего бывшего хозяина, Пьетро Виравольту. Кровь стучала у него в висках. У него голова раскалывалась от мигрени, все тело ломило. Накануне он опять напился; он отрастил брюшко; но, боже правый, почему он так много пил? А сейчас… это просто кошмар, или он и в самом деле оказался в западне?
«Скажите мне, что это просто страшный сон…» – думал он.
Его руки были связаны за спиной.
Перед Ландретто находилась холодная ободранная стена. Он пытался вспомнить.
Ему совсем не нужно было отправляться в Шуази. С несколькими приятелями они прошли мимо собора Парижской Богоматери и добрались до района рынков, где находилось одно из их излюбленных заведений. Неподалеку от острова Сен-Луи они пропустили несколько стаканчиков. На обратном пути они распевали песни, когда им повстречалась очаровательная молодая женщина с сильно набеленным лицом. На вид ей трудно было дать больше двадцати лет. Одна из аппетитных парижских шлюх. На ней было сиреневое платье с оборками, в руках она держала хорошенький зонтик, щечки у нее раскраснелись. Ландретто не смог устоять. Она напомнила ему красотку, которую он любил в Венеции, Червонную Даму, служившую тайным агентом дожа. Девушка восхищалась его внешностью, его мнимой родословной, его замечательным постом учителя верховой езды его величества, отпускала комплименты по поводу его золотых пуговиц, манжет, кантика его камзола. Он сумел отделаться от своих спутников с помощью многозначительного подмигивания и направился в другую харчевню.
Малышка привела его в дом с рублеными стенами в старинном парижском квартале неподалеку от Шатле. Затем он последовал за ней в узкую комнату с серыми стенами и почти без мебели. Там стояли лишь кровать с ледяными простынями, рукомойник и стул. Окно выходило на мощеный двор. Он видел перед собой бледный луч. Сейчас, пока он балансировал на стуле, Ландретто мог видеть лишь влажную перегородку, лицом к которой он стоял. Он совсем не мог вспомнить, что произошло после того, как он попал сюда. Он не был уверен, что сумеет не уронить свое мужское достоинство, – вот была последняя мысль, которую ему удалось припомнить, если память его не обманывала. Испытывая стыд, он погрузился в сон. Проснулся он, почувствовав, как на него льют ледяную воду.
Над горизонтом поднималось солнце.
Его лицо все еще было мокрым, несколько капель стекло на пол. Женщина исчезла. На его шею была накинута петля. А за его спиной, пока он приходил в себя, какой-то голос декламировал:
Дрожа, Ландретто с трудом балансировал на спинке стула. Веревка была продета через крючок отсутствующей люстры привязана к ручке входной двери. Достаточно было одного дуновения, чтобы стул опрокинулся и Ландретто вместе с ним. Голову его как будто сжимали тиски, ладони вспотели. Веревка натирала шею.
– К… кто вы? Что вам нужно? – сдавленным голосом спросил он.
Сначала он услышал лишь дыхание, затем раздался голос:
– Мы немного поговорим о вашем господине, если вам будет угодно.
– О… о моем господине?
– Не валяйте дурака. Я имею в виду Черную Орхидею.
– Как вам стало известно?…
– Ну, это же Париж, – ответил голос. – Мы также поговорим… о вашем втором господине. И о вашей измене.
– Моей измене?
Ландретто затрясло. Долю секунды ему казалось, что он сейчас кувыркнется. Он оступился одной ногой, но в последний момент удержался, насколько это было возможно со связанными за спиной руками, все больше задыхаясь. Высунув язык, он жадно хватал воздух. К тому же он пытался повернуть голову, чтобы увидеть Баснописца, который сидел у него за спиной, держа в руке конец веревки.