«Мы печатаем здесь, согласно решению наших судей, приговор последней инстанции относительно «Шаривари». Приговор наших последних судей абсолютно тождествен с приговором судей второй инстанции, который, в свою очередь, был буквальным воспроизведением решения наших первых судей. Так оправдывается пословица, что великие умы сходятся. Однако поскольку это решение, как бы оно ни было остроумно, может быть мало приятно нашим читателям, мы решили по крайней мере подходящей формой компенсировать его крайнюю нелепость».
Эпопея филипоновской груши является блестящим примером применения в карикатуре так называемого эзопова языка — зашифрованного, но всем понятного иносказания. Этот прием, вызывая бессильную злобу противников, придает оппозиционной карикатуре особую остроту и привлекательность в глазах читателей, делает ее еще смешнее и язвительней.
Кстати, об «эзоповом языке» карикатуры. Если во Франции для обозначения коронованной особы в карикатуре применялась груша, то в России, несколько забегая вперед, для этой же цели пошла в ход… еловая шишка. Возникло это так: наследник царского престола Николай Александрович в сопровождении греческого королевича совершал туристическую поездку по Японии. И в городе Отсу, посещая местный храм, они повели себя, видимо, настолько бесцеремонно, что полицейский, бывший при храме, призвал их к порядку ножнами своей сабли, от чего у российского наследника вскочила на голове порядочная шишка. Это имело довольно печальные последствия и прежде всего то, что всю Россию облетела озорная эпиграмма поэта Минаева (по другой версии — Гиляровского):
А вторым последствием явилось то, что в недалеком будущем еловая шишка стала обозначать на эзоповом языке карикатуры «священную особу самодержца». Это произошло так: конечно, по цензурным условиям о карикатурах на царя и речи не могло быть, даже в дни революции 1905 года, пока художник Сергей Чехонин, сотрудник сатирического журнала «Зритель», не вспомнил о пресловутой шишке и не использовал ее в качестве аллегории. Шишка быстро замелькала в карикатурах и выполняла свои функции не менее удачно, чем груша Филипона. Подобно груше во Франции, шишка в России сидела на троне, принимала парады и т. д. Когда, скажем, тот же «Зритель» печатал на всю страницу рисунок с окруженной почтительной жандармской охраной еловой шишкой, то не было надобности в каком-либо пояснительном тексте.
Однако история карикатуры в России начинается отнюдь не с «шишки», а гораздо раньше — с народных лубков XVII и XVIII веков, носивших не только бытовой и религиозный, но и сатирический характер. Эти лубочные листы, может быть, наивно, но искренно и выразительно высмеивали жадность и грубость дворянства, лихоимство чиновничества, крючкотворство и продажность судебных властей. Среди этих широко распространенных произведений народного юмора были знаменитые картинки-карикатуры «Как мыши кота хоронили», «Шемякин суд» и многие другие. Естественно, что эти лубки, при всем их бесспорном значении, были только ростками настоящей профессиональной карикатуры, которой еще предстояло появиться в России.
Первые шаги на пути развития такой карикатуры связаны с именем выдающегося русского живописца Алексея Гавриловича Венецианова (1780–1847). Не берусь объяснить, почему этого удивительного мастера мягкого и лиричного русского пейзажа, создателя проникновенных образов простых людей крепостной деревни заинтересовала карикатура, но факт остается фактом — именно А. Г. Венецианов создал первое в нашей стране сатирическое издание, назвав его «Журнал карикатур на 1808 год в лицах». Цензурные архивы сохранили нам письмо министра внутренних дел князя Куракина министру народного просвещения графу Завадовскому. Столь знатные титулованные особы вели переписку о… карикатуре. Князь извещал графа о том, что «государь император Александр I повелел дальнейшее издание «Журнала карикатур» запретить». Сам «Журнал карикатур» не сохранился, но «высочайшая резолюция» до нас дошла. Она предписывала князю Куракину не только прекратить издание, но и «притом заметить: 1) самому издателю, что он дарование свое мог бы обратить на гораздо лучший предмет и временем мог воспользоваться с большею выгодой к приучению себя к службе, в коей находится; 2) цензуре, чтобы она в позволениях на такие издания была разборчивее».
Так «отцвело, не успевши расцвесть», первое в России сатирическое издание. Второго номера «Журнала карикатур на 1808 год» читатель так и не увидел.
Правда, прошло немногим более трех лет, и патриотический подъем, вызванный всенародной войной против наполеоновского нашествия, возродил карикатуру в форме сатирических лубков того же А. Г. Венецианова, И. И. Теребенева, И. А. Иванова и других русских художников, зло высмеивавших поражения иноземных захватчиков, дерзнувших захватить русские земли.
Но окончилась Отечественная война, и снова надолго захирела общественная сатира, исчезла карикатура. Во времена Аракчеева и в леденящей атмосфере царствования Николая I было не до смеха. Если в эти годы и появлялись какие-то юмористические рисунки, так только более чем невинные, безобидные шаржи на известных литераторов — Н. А. Полевого, Ф. В. Булгарина, И. И. Панаева и других.
Некоторое оживление сатиры наблюдается в период Крымской войны 1853–1856 годов в виде патриотических карикатур, направленных против Наполеона III и ярого врага России британского премьер-министра лорда Пальмерстона. Некоторые, наиболее удачные из этих рисунков принадлежали Николаю Александровичу Степанову, юмористический талант которого ярко проявился во второй половине XIX века.
Именно художник Н. А. Степанов вместе с литератором B. C. Курочкиным основали в 1859 году журнал «Искра», ставший наиболее заметным и ярким явлением сатирической публицистики той эпохи. На страницах «Искры» из номера в номер публиковались карикатуры Степанова и других художников, довольно смело обличавших взяточничество и казнокрадство чиновников, отдельные проявления полицейского произвола. В этом отношении «Искра» выгодно отличалась от остальных журналов той же эпохи — «Арлекина», «Весельчака», «Будильника», «Шута» и других, карикатуры которых редко поднимались над уровнем мелкотравчатого обывательского зубоскальства.
Шли годы, о которых горько сказано в строках поэта:
То было время свирепой цензуры, до предела обескровившей русскую общественную сатиру и, в частности, карикатуру.
И — сразу, после многолетнего штиля и затишья — небывалой силы шторм! Близилась первая русская революция 1905 года. Грозные события: волнения, забастовки, демонстрации — сотрясали страну. Вместе с революцией пошли в наступление на самодержавие и карикатуристы. Достаточно сказать, что в России за год вышло в свет в десятки раз больше сатирических журналов, чем за все предыдущие столетия. Точное количество сатирических изданий периода первой русской революции установить невозможно, но оно примерно составляет около четырехсот названий. И всюду — карикатуры, карикатуры, карикатуры, среди которых блестящие сатирические работы таких выдающихся художников, как В. Серов, Б. Кустодиев, И. Билибин, М. Добужинский, И. Бродский, Д. Митрохин и другие.
Журналы быстро появлялись и, преследуемые цензурой и полицией, так же быстро исчезали: выходило иногда не более одного-двух номеров. Штрафы, репрессии, аресты непрерывно обрушивались царскими властями на головы редакторов и художников, не выпускавших, однако, из рук сатирического оружия, проявлявших в борьбе против цензурных притеснений чудеса находчивости и остроумия. Отдельные эпизоды этой борьбы прочно вошли в историю русской публицистики. Здесь прежде всего следует вспомнить имя Юрия Константиновича Арцебушева, художника и редактора одного из самых боевых изданий того периода — журнала «Зритель».