Потом поехали дальше. Хотя «ВН-11» так больше уже и не выправлялся, а двигался, скособочившись в сторону, но в общем всё было благополучно до тех пор, пока мы не свернули на дорогу, которая вела к нашим домикам-кубикам. Тут-то и началось!
Сперва сорвалось и побежало в канаву маленькое колесо.
- Лови скорей! - крикнул мне Валёнка, едва удерживая керосиновоз, чтобы тот не опрокинулся.
Я побежала за колесом, но как его было догнать…
- Оно прыгнуло в крапиву! - кричу я.
- Ну и что, трусиха! Вытаскивай скорей!
- Сам вытаскивай оттуда!
- Да видишь же, я от машины не могу уйти - грохнется.
Что было делать? Я зажмурила глаза и полезла в крапиву, но ничего в ней найти не могла, а ноги мои и руки будто сто комаров искусали. Я выскочила из канавы.
- Кусается!
- Вот еще уродик! Иди скорей сюда, держи.
Валёнка сам полез в крапиву, но тоже не сразу разыскал в ней колесо.
- Больно? - спросила я, когда он вернулся. - Ерунда.
Но он только храбрился. Скоро его ноги и руки стали покрываться красными пузырями. Валёнка делал вид, что не обращает внимания на боль, и только сопел, прилаживая колесо. Я с трудом удерживала на весу «ВН-11». Наконец Валёнка выпрямился и сказал:
- Всё в порядке. Авария ликвидирована.
Мы направились дальше. Теперь керосиновоз хоть и двигался, но кренился еще больше, чем раньше, и всё время норовил съехать в канаву. Валёнка еле удерживал машину. От усилий он раскраснелся, вспотел и уже не смотрел на меня так важно, как час назад. Я шла рядом с керосиновозом и тянула банку в другую сторону, чтобы она не выскочила из проволок и не свалилась.
- Ничего, - успокаивал сам себя Валёнка. - На первой скорости дойдет.
Но только он это сказал, как случилось самое страшное. Раздался грохот. Я едва успела отскочить в сторону, а керосиновоз «ВН-11» в одно мгновение как-то осел и сразу же развалился. Колеса оторвались и побежали кто куда. Банка упала на землю. Пробка выскочила - и в пыль толстой струей полился керосин.
Валёнка кинулся к банке и стал ее поднимать. Штаны его сразу же покрылись темными жирными пятнами, а на майке зажелтел керосин. Я побежала собирать колеса и стаскивать их в одно место. Подняв банку, Валёнка печально посмотрел на то, что осталось от керосиновоза.
- Дотащим так. Потом отремонтирую, - сказал он. - Я понесу бак и раму, а ты бери всё остальное.
- Не буду. Я и так вся искусанная и измазанная… И потом, ты мне и покатать не давал.
Валёнка молчал. Наверное, он понимал, что всё-таки зря передо мной задавался.
- Ну и ладно. Сам понесу, - сказал он. Валёнка взял в одну руку бак, а другой ухватил колеса и потащился с ними к дому. При этом он кренился вправо не меньше своего развалившегося керосиновоза. Это банка с керосином перетягивала Валёнку.
- Говорила, бери меньше! - кричала я ему вдогонку.
Валёнка не оборачивался. На секунду я остановился передохнуть и опять поплелся дальше. Мне стало его жалко. Я как могла связала проволокой остатки «ВН-11» и поволокла их по земле вслед за Валёнкой. За мной поднимался такой столб пыли, что со всех дач стали кричать, чтобы я перестала безобразничать.
Но всё-таки я дотащила железины до нашей территории. Весь мокрый, Валёнка ждал меня у ворот. На крыльце нас встретил папа. Он посмотрел на Валёнку и кучу лома и сразу всё понял.
- Здорово, - сказал он. - Значит, керосиновоз не выдержал. Видимо, расчет был неточен.
Валёнка молчал, ни на кого не глядя.
- Бывает, - продолжал папа. - Хорошо, что все части целы, можно будет сделать новую машину, верно, Валёнка?
Насупившись, Валёнка нюхал свои прокеросиненные руки и майку. Наверное, думал, что ему долго придется мыться, чтобы керосиновый запах перестал напоминать о всех огорчениях с усовершенствованной конструкцией «ВН-11».
ОДНИ ВТРОЕМ
От мамы пришла телеграмма с парохода. Там было сказано: «Прошли Швецию. Как-то вы там одни? Целую, мама».
А мы были вот как.
Мы уже трое суток жили одни с папой. Утром, когда лучи солнца лежали на полу нашей комнаты, показывая, как он плохо подметен, мы все трое, еще в одних трусиках - так мы и телеграмму читали, - уселись на кроватях, и папа повел такой разговор.
- Интересно, - сказал он, тоскливо посмотрев на свою пишущую машинку, которая скучала в запылившемся футляре возле его кровати, - когда же я буду работать? Пока что весь день уходит на разные хозяйственные дела. Надо что-то придумать…
Он встал и заходил взад и вперед по комнате в своих широченных, как у футболиста, трусах.