— Я просто тогда тебе ещё одну вещь скажу. Чтоб у тебя, так сказать, была бо́льшая ясность всей картины.
Артем удивленно посмотрел на Ильшата.
— Не понял, ты о чем? Какая ясность?
— Ну… это Олега касается.
— Олега? А что с ним не так?
Ильшат и Олег знали друг друга, так как вместе бывали на нескольких вечеринках у Артема с Эльвирой. Дружить они, конечно, не дружили, да и приятелями не были, а были знакомы лишь как общие друзья Артема, не больше.
Ильшат молчал, не глядя на своего гостя и не зная как лучше начать. Его широкие ноздри раздувались, он нерешительно поерзал на табуретке.
— Ну, продолжай, раз начал. А то заинтриговал и умолк. Чего там с Олегом? — Артем с интересом посмотрел на друга.
— Ты же давно с ним дружишь? — Глянул исподлобья Ильшат.
— Да уж лет двенадцать-тринадцать. Ещё до армии познакомились. А что?
— Хорошо его знаешь? Уверен в нем?
— Слушай, ты вопросы какие-то задаешь… Говори прямо, что случилось-то? — Артема начала раздражать такая нерешительность товарища.
Ещё немного помявшись, Ильшат всё-таки выдавил из себя:
— Ну, в общем, я их с Эльвирой несколько раз вместе видел.
На кухне на какое-то время повисла тишина.
— Продолжай, — через несколько секунд тихо сказал Артем.
— Я, конечно, свечку не держал, но считаю, что любовники они. — Было видно, что Ильшату с трудом даются эти слова.
— Ты уверен?
— Скажи, у него машина есть? Синий «Рено» универсал?
Голос у Артема вдруг осип, он поперхнулся и прокашлялся:
— Кхэ-кхэ, есть…
— Ну вот… В общем, в машине видел и так ещё… С Маринкой в кафе один раз их видели, правда, они нас не заметили тогда, мы далеко сидели.
— И давно ты это знаешь? — Артем отпил чая, чтоб смочить горло. Он снова ощутил ту же горячую волну, поднимавшуюся откуда-то снизу в голову. Сжав губы, он судорожно взглотнул.
— Примерно с год, может полтора.
— Почему раньше не говорил?
Они обменивались фразами, не глядя друг на друга.
— Артем, ты не обижайся только, но как я мог тебе сказать? Мало ли какая там блажь могла быть? Кто дурью не мается?
— Я не маюсь, — резко сказал Сотников. — Думаю, ты тоже, да и Маринка твоя. Или нет?
Ильшат вздохнул:
— Но у вас же семья всё-таки, дочка. Может, твоя Эльвира перебесилась бы, и всё у вас дальше хорошо бы было.
— Ну да… А я, значит, всё это время с рогами хожу, скоро за троллейбусные провода цепляться буду, а ты на них смотришь со стороны и жалеешь меня. Может, сами со временем отвалятся. Так, что ли? Спасибо, друг…
— Я так и знал, что ты обидишься, — потухшим голосом сказал Ильшат, глядя в темное окно. — Просто хотел, чтоб ты хотя бы сейчас обо всём знал. А то ведь к нему побежишь горем своим делиться. А он ещё и посочувствует.
— М-да… Тут ты прав, хотел к нему сначала, только телефон у него не ответил, — вздохнул Артем. Помолчав пару минут, он глянул на друга. — Ладно, Ильшат, я не обижаюсь, я понимаю, ты как лучше хотел. Просто слишком много событий за один вечер получается. Слишком много новостей, так сказать… Впрочем, ты прав, так картина становится более полной.
Он встряхнул головой и вновь вздохнул полной грудью.
— Я не обижаюсь, Ильшат, правда. Всё нормально… — Артем хлопнул друга по плечу и повторил: — Всё нормально… Давай спать ложиться, а то завтра вставать рано. Где ты меня положишь?
На следующий день была пятница. На работу они приехали вместе с Ильшатом, и Артем уговорил своего шефа Сергея Петровича Павленко дать ему на сегодняшний день отгул, а с понедельника оформить месячный отпуск.
— Ну ты даешь! — Вытаращив глаза на своего зама, хлопал себя руками по ляжкам начальник службы безопасности. — Кто так делает? У тебя отпуск вообще-то через полтора месяца только! А если раньше надо, так хотя бы за неделю просил, что ли! Я сам вот хотел в начале октября на недельку в Сочи махануть пока там ещё тепло, жене уже пообещал.
— Петрович, ну пойми ты меня… — Хмурый Артем сидел перед шефом, время от времени просительно поглядывая на него. — Я ж тебе объясняю — если б не приспичило, разве бы я просил?
— Да что у тебя стряслось-то?
Чуть помедлив, Артем нехотя сказал (хотя чего там было скрывать, всё равно пришлось бы ставить в известность):
— С женой я развожусь. Ушел из дома вчера вечером. Мне надо где-нибудь перекантоваться какое-то время, обдумать всё.
— Ну дела! Ты это серьезно?
— Серьезней некуда.
Павленко был почти в два раза старше своего молодого зама и в глубине души относился к нему по-отечески. Поерзав в своем начальственном кожаном кресле, покачав головой и покряхтев, он достал телефон.