— А вам я советую попробовать с тремя видами мяса — со свининой, вяленой говядиной и бараниной, — советует мне Муджараф. — Это действительно вкусно! Признаться, до того как я совершил хадж в Мекку, я иногда позволял себе свинину. Но нарушал законы шариата только ради фейжоады, она стоит того!
— А я умею готовить фейжоаду со свиными ребрышками и хвостами, — вдруг по-английски признается Зафира, скромно потупив глаза.
Муджараф хохочет:
— Вот вам и младшая жена! По наивности выдала семейную тайну: в правоверном доме едят свиные хвосты! На самом деле в Коране сказано: если правоверный мусульманин в походе, на чужбине, болеет или в гостях, он может отведать то, что ему предложено. Ислам — очень гуманная религия. Мусульманин не обязан умереть с голода, если рядом вдруг нет халяльной еды! И гостя в правоверном доме всегда угостят от души, не навязывая ему исламские традиции питания, если гость не мусульманин. А вы сейчас — фактически наша гостья. Поэтому Зафира вам даст рецепт своей вкуснейшей фейжоады, если вы, конечно, захотите.
— Конечно захочу! — горячо уверяю я. — В конце ужина я его запишу самым прилежным образом! А пока мне не терпится попробовать ваше хваленое блюдо! Такой аппетитный запах, слюнки текут!
Поскольку мои мусульманские друзья не употребляют не только свинину, но и спиртное, я решаю не выбиваться из коллектива и запиваю острое и пряное кушанье ледяным дынным соком — как все.
Фейжоада действительно вкусна! Правда, долго наслаждаться ею не получится. Во-первых, сочетание бобовых с мясом не только очень сытно, но и весьма тяжело для желудка. Насыщаешься очень быстро, поэтому переесть фейжоады практически невозможно. А во-вторых, в ту же секунду, когда «гордость бразильской нации» попадает в рот, внутри начинается такой пожар, что кажется, будто из глаз летят искры! Бразильские повара явно не экономят на специях! Во всяком случае, моя фейжоада мгновенно вспыхнула во мне адским пламенем! А потом еще долго тлела и бродила по моим внутренностям — и даже дынный сок был не в силах загасить во мне этот перечный огонь.
Пока остальные угощаются сами и кормят детей, я напоминаю Муджарафу, что он обещал поделиться со мной своими знаниями из истории Рио. Говорливый анголец с удовольствием соглашается и начинает свою речь степенно и с достоинством — словно лектор в университете. Внимаю ему только я, ибо говорит он по-русски. Да еще младшая жена преданно смотрит мужу в рот, время от времени удивленно хлопая своими выразительными черными «маслинами». То ли Зафира таким образом проявляет пиетет по отношению к мужу, то ли ей просто нравится, как звучит незнакомый язык. А может быть, у ангольцев во время свадебного путешествия молодая жена обязана терпеливо выслушивать мужа, даже если не понимает из его умных речей ни слова.
— История Рио начинается в январе 1501 года, в тот день, когда португальский мореплаватель Гашпар де Лемуш со своими кораблями вошел в большую красивую бухту, — зачинает Муджараф тоном сказочника, пообещавшего детям волшебную историю.
Детей изображаем мы с Зафирой, и рты у нас действительно открыты. У меня от любопытства, а у Зафиры — от удивления. Муджараф бесспорно талантливый рассказчик, его интонации и тембр голоса буквально завораживают.
— Лемуш принял бухту за устье реки и назвал ее Рио-де-Жанейро — Январская река. Но то, как мы теперь понимаем, оказалась вовсе не река! Постепенно вокруг бухты возникло португальское поселение с тем же названием. Европейцам нравилась новая земля, жизнь им омрачали лишь индейцы-аборигены, которые время от времени нападали на белую деревню с целью прогнать чужаков восвояси. Позже, соблазненные плодородными землями, на деревню Рио-де-Жанейро покушались французские и голландские колонизаторы. Но португальцы стояли насмерть и в результате долгих баталий и с европейцами, и с аборигенами все же остались полноправными хозяевами здешних мест. Великолепные урожаи сахарного тростника и удобное расположение к XVII веку превратили Рио-де-Жанейро из скромного поселения в третий по значимости город Бразилии (после Салвадора и Ресифи). Для работы на многочисленных плантациях в Рио завезли тысячи африканских рабов. Во времена золотой лихорадки через город проходили торговые пути, и счастливчики, разбогатевшие на золотых приисках Минас-Жерайс, оседали в Рио-де-Жанейро. А в 1808 году, спасаясь от нашествия Наполеона, в Рио прибыл весь португальский двор во главе с королем. Именно приезд монархов придал Рио-де-Жанейро столичный блеск и прославил его на весь мир.
— А какой тогда в Португалии был король? — интересуюсь я, успев в процессе рассказа заказать себе кофе и совершенно потрясающее ванильное мороженое с кусочками фруктов, сервированное прямо в кокосе. — Стыдно признаться, но историю я учила из рук вон плохо. Кроме парочки безумных Людовиков, не припомню ни одного европейского короля!
— О, это не большой грех. — успокаивает меня анголец. — Невозможно хорошо знать историю всего мира. А вот если вас интересует какой-то конкретный регион, то сведения ложатся одно к одному, и специально запоминать ничего не надо. Меня всегда очень интересовала история Бразилии в целом и Рио-де-Жанейро в частности, поэтому я отлично помню все факты и даты. Вы теперь тоже их непременно запомните. Лучше всего изучать историю города не по учебнику, а находясь в самом городе и узнавая его прошлое как бы изнутри.
Я искренне соглашаюсь с собеседником. И даже Зафира начинает часто кивать, хотя не думаю, что за полчаса нашей беседы она стала понимать по-русски.
— Дело было так, — продолжает Муджараф. — В 1807 году португальская королева Мария I решила отплыть в свою дальнюю колонию, подальше от треволнений, которые в избытке доставлял Европе Бонапарт. Ее величество сопровождал сын, принц-регент дон Жуан, и пятнадцать тысяч придворных. Путешествие на нескольких каравеллах далось изнеженным дворянам непросто. Большинство подкосила морская болезнь, а те, кто не лежал пластом в каютах, жаловались, что вынуждены переселяться «на край света». Сама королева держалась молодцом. А чтобы прекратить разброд и шатания среди подданных, издала указ, запрещающий высказывать вслух недовольство по поводу вояжа в колонию. Когда наконец измученные аристократы прибыли в бразильскую Байю, народ встретил их ликованием. Но тут самообладание изменило матушке-королеве. Увидев радующихся чернокожих, ее величество страшно закричала. Как гласит предание, царственная особа приняла негров за чертей и решила, что попала в ад.
Спустя месяц португальский двор перебрался из Байи в Рио. К тому моменту город уже пятьдесят лет считался столицей Бразилии, но все еще походил на большую деревню — там не было даже водопровода. Зато в изобилии присутствовали тропические болезни, коим способствовал жаркий климат и отсутствие канализации. Португальский двор, скрипя, кряхтя, но принялся осваивать новое место жительства. Больше всех в Рио понравилось принцу Жуану, он лично взялся за размещение португальской знати. На всех домах, которые ему нравились, дон Жуан приказывал рисовать вензель PR — принц-регент. Простой народ расшифровывал эту аббревиатуру по-своему: Ponha-se па Rua — «убирайся на улицу». Увы, это было недалеко от истины. Скоро выяснилось, что каждым домом, на котором красуется вензель, монарх намерен распорядиться по-своему. Так или иначе, но скоро жилищный вопрос португальского двора был решен.
Далее активный принц вознамерился отучить местное население от «дикости». Для этого он официальным указом запретил в стране отправление культов — как африканских религий, так и индейских. Также просвещенный европейский монарх стал развивать образование и культуру. Его стараниями в Рио появились первый в стране банк, морская академия, медицинское училище и ботанический сад. Отдельное спасибо португальским царственным особам за городскую библиотеку: помимо картин и драгоценностей двор прихватил из Лиссабона более шестидесяти тысяч книг. Даже когда к 1815 году наполеоновская угроза миновала, дон Жуан не торопился домой в Лиссабон. Напротив, он выписывал из Франции все новых и новых архитекторов, художников и скульпторов, чтобы они украшали Рио в лучших традициях Старого Света.