Восхищенные глаза одноклассников смотрели на него с завистью. Каждый был бы рад отвоевать у Альфредо почетное место, мечтал отобрать у него Черный бант, которым награждается величайший оболтус Нью-Грамотеевки. Но что это были за конкуренты! Такими и похвалиться стыдно – не ослы, а ослики, ослята, сосунки! Ни одна душа в Нью-Грамотеевке не в силах тягаться с ним. Его замухрышка-сестра уходила в школу не в двенадцать часов, как он, а в десять. А что написал этот неуч портье? «Партье»! И ему не стыдно, что он сделал в таком длинном слове только одну ошибку! Нет, человек, достойный уважения, написал бы это слово не меньше чем с тремя ошибками. «Парртъе» – вот как надо писать!
Он вспомнил ребят на остановке, которые, опаздывая на занятия, сели в автобус с надписью: «К школе», и бедную женщину, продававшую персики по 250 килограммов за лиру вместо того, чтобы самой платить покупателям.
«Как это унизительно, – подумал он. – Образец невежества, неподражаемый болван должен жить среди таких посредственностей! Болванчики, болванишки, иначе их не назовешь, ведь среди них попадаются почти образованные».
В класс вошел директор, и Альфредо с горечью отметил, что кое-кто из ребят поспешил встать. Какой позор – вскакивать, когда входят старшие!
Разумеется, директор пришел ради него.
– Ну как наш Альфредо? – поинтересовался он.
– Очень плохо, – сияя от радости, ответила учительница. – Мне пришлось поставить ему еще одну жирную единицу – мальчик ее, несомненно, заслужил. Он не сумел ответить ни на один даже самый простой вопрос.
– Поздравляю, Альфредо, – сказал директор. – Продолжай в том же духе, и никто не отнимет у тебя этот почетный знак.
Он показал театральным жестом на Черный бант. Похвалу директора Альфредо выслушал почти с удовольствием: как-никак директор был неучем из неучей.
– Скажи мне правду, – попросил директор, – как тебе удается быть все время первым?
– Очень просто, – ответил Альфредо. – Я в руки не беру учебников, сплю сколько влезет, не слушаю, что объясняет учительница.
– Молодец. Твоя сила воли вызывает восхищение. У меня тоже сын осел, но ему до тебя, к сожалению, далеко. Чтобы расшевелить его самолюбие, я всегда ставлю тебя в пример. «Не было случая, – внушаю я ему, – чтобы наш Альфредо позволил себе что-то понять. А с тобой это бывает». Ты не поверишь, но он и слушать не хочет, топает на меня ногами: дескать, надоел ты мне со своим Альфредо и вообще я не знаю, о ком ты говоришь.
– Люди забыли, что такое уважение, – с горечью заметил Альфредо. – Я из кожи лезу вон, чтобы завоевать Черный бант, а между тем находится мальчишка, который не преклоняется перед первым оболтусом в городе.
– Ты сам не знаешь, насколько ты прав, – поддакнул директор.
– Ошибаетесь, – не согласился с ним Альфредо. – Во всем городе нет большего болвана, чем я. Это единственное, что я понял.
– Как ты сказал? – переспросил директор в надежде, что ослышался.
– Могу повторить, – спокойно ответил Альфредо. – Я не слепой и прекрасно понимаю, что ошибки других – пустяки по сравнению с моими. Значит, другим болванам далеко до меня.
Что случилось? Почему в классе воцарилась вдруг зловещая тишина и все уставились на Альфредо выпученными от удивления глазами?
– Как ты меня огорчил, Альфредо, – еле слышно произнес директор. – Ты понял одну вещь – что ты глупее всех. Но ведь это в состоянии понять только мы, мы, которые недостаточно глупы!
Он попался в ловушку. Под его ногами разверзлась бездна, и Альфредо почувствовал, что проваливается туда.
– Как ты мог? – всхлипывала учительница. – Почему ты что-то понял?
Уже летя в пропасть, Альфредо предпринял отчаянную попытку спастись. Лишиться Черного банта! Нет, никогда!
– Неправда! – закричал он. – Я ничего не понял, честное слово!
– Не выкручивайся, – с грустью сказал директор. – Кто оступился один раз, может оступиться и в другой.
Одноклассники, которые при его астрономическом невежестве вечно чувствовали себя ничтожествами рядом с ним, наконец-то получили возможность отыграться за прежние унижения.
– Он понял! Он понял! – ехидно повторяли они. Но Альфредо их не слышал. Он смотрел на медленно поднимающиеся руки директора.
– Простите меня! – закричал он. – Я не хотел понимать, честное слово!
Руки директора были уже на уровне Черного банта.
– Я больше ничего не пойму! Никогда!
Руки легли на бант.
– Ну, пожалуйста, не надо! – умолял Альфредо. Но было поздно.
– Эту высокую награду получит тот, кто ее действительно достоин, – объявил директор, снимая с груди Альфредо Черный бант.
Альфредо казалось, что у него вырвали сердце.
Бедняга расплакался. Гордость Нью-Грамотеевки, всеобщий любимец, как низко он пал, превратившись из круглого дурака в посредственность, в человека, который что-то понимает! Новость в мгновение ока облетела школу и распространилась по всему городу. К месту происшествия устремились журналисты; не прошло и часа, как мальчишки уже продавали экстренный выпуск «Голоса Нъю-Грамотеевки». Нью-Грамотеевка переживала глубокое разочарование.
ХОЗЯИНОПОЛЬ
В этом городе даже у воздуха есть хозяин: сделал вдох – получай счет. Есть хозяин телефона, газа, воды, кошек, цветов, хозяин бара, трамвая, такси, бильярда, кинотеатра, ресторана, магазинов, автомата, продающего жевательную резинку.
Ты хочешь пить и подходишь к фонтанчику… Откуда ни возьмись, появляется решительный господин и вручает тебе чек:
– Пожалуйста, в кассу…
В Хозяинополе ни один человек понятия не имеет, что такое городской сад: все сады здесь чья-нибудь собственность, и за вход в них взимается плата. И в реке хочешь искупаться – плати хозяину. Если же тебе нужно на другой берег, а в воду лезть неохота, приходится платить за переправу хозяину моста.
Куда ни повернись, всюду хозяева! Даже у городской футбольной команды хозяин есть: он покупает и продает игроков, как будто это кегли или оловянные солдатики.
Нужно сказать, что существует две разновидности хозяев – обыкновенные владельцы и мультивладельцы. Одному мультивладельцу могут, например, принадлежать заводы + дома + магазины + аптеки + газеты + и т. д., не считая, разумеется, собственной квартиры, виллы на море, яхты, загородного имения. Нужно ли говорить после этого, что мультивладельцы важнее обыкновенных владельцев?
Понять, что представляет собой Хозяинополь, лучше всего, если смотреть на него сверху, с видовой площадки, царящей над городом. Она находится на лесистом холме и оборудована биноклями на специальных постаментах. Едва ты появляешься на площадке, как к тебе подходит господин с изысканными манерами и протягивает жетон:
– Вам угодно полюбоваться прекрасной панорамой города? Сто лир – одна минута.
Это хозяин панорамы.
Ты опускаешь жетон и, припав к биноклю, видишь весь город как на ладони, до того близко, что можно разобрать фамилии хозяев, написанные на заводских и фабричных трубах, на крышах домов и даже на уборных.
Он чувствовал себя наверху блаженства. Вместе с другими рабочими завода, выходившими, как и он, на пенсию, Вальдо переступил порог большого, нарядно украшенного зала. Это был их общий праздник – праздник заслуженных рабочих. Подобные торжества устраиваются на всех предприятиях Хозяинополя каждый год; это настолько важное событие, что о нем упоминают в газетах и телевизионных выпусках. Вальдо пришел на завод подростком много лет назад. Здесь он обрел не только нового хозяина, но и обзавелся другом – парнем, по имени Марко, который работал за соседним верстаком. Днем они виделись на заводе, а в субботу вечером – в баре, где можно поболтать за кувшином вина, поиграть в карты или на бильярде. Друзья никогда не ссорились, хотя по-разному смотрели на одни и те же вещи. Марко постоянно ворчал: