- Все под колпаком? – растеряно выдохнул эдаец, даже не стараясь удержать ползущие вверх брови. – Не верить… нельзя?
- Можно, но не долго, - поглядывая в окно на возвращающихся стариков, растянула губы в злой улыбке «стриженная». – Один раз ляпнешь – припишут разнузданность и нарушение общественного порядка. Штраф. Возьмут «на карандаш». Второй раз – неблагонадёжность и исправительные работы. Третий раз… - лейтенант, помедлила, разглядывая затаившего дыхание «головешку», - трудовые лагеря ведь не только для военнопленных. Бесплатные руки стране всегда нужны.
Лицо горца вытянулось, и смуглая, налитая румянцем кожа стала похожа на выгоревший, дешёвый пергамент. Это, что выходит? Он её сейчас практически в измене Родине обвинил?! Кранты…
- Я не знал, - отходя от услышанного, честно признался парень, в чём-то уже даже согласный с будущей заслуженной оплеухой.
- Так, потому и объясняю… по-хорошему, - выделила Ариана последнюю фразу. – Ты «головешка», тебя не коснётся… но языком про Храм не трепли, а то укоротят.
Появление стариков оказалось как никогда кстати. Тимур вёл машину на автомате, пытаясь осмыслить и систематизировать услышанное. Не столица, не город даже, село какое-то в глухомани – «тихая вода». А нырни поглубже, наобум - и не поднимешься. Любой бог ревнив, и жрецы его ревнивы – тут ничего не поделаешь. Первопредок отступников тоже не любит, но… чтоб сосед на соседа стучал?… Чтоб не семья, не род участь твою решали, а… непонятно кто. Ведомство какое-то, посторонние люди, которые и знать тебя не знают. Страшно…
В своих размышлениях он чуть не пропустил тихую просьбу Дамира: на повороте взять левее, на окраину. Парень сначала кивнул, а потом удивился: куда это они? Разве не домой?
По чётким дядькиным указаниям приехали… на кладбище.
Не планировали и не собирались, но Кора удержаться не смогла. Как же это она в такой день и к сыночку не заглянет, хлебушка не привезёт… Ариана помогла тётке вылезти из салона, сунула в руки купленный в храме кулёк. Высокий порожек обычно трудностей для деятельной натуры не представлял, но тут фермершу силы покинули. Лейтенант неторопливо шагала вслед за стариками, позади, в чавкающей грязи, отзывались шаги замыкающего эдайца. Сквозь пелену низких, дождевых облаков пробивался свет, зажигая искры на позолоченных каёмках траурных венков, отражаясь от полированного мрамора обелисков. Выбранная тропка петляла меж нестройных рядов могил, то расширяясь на развилках, то схлапываясь до состояния узкой щели между невысокими чугунными оградами. Старое кладбище… Мест в дефиците, а спрос постоянный. После дождя, грунт развезло. Попадающиеся навстречу посетители все сплошь в сапогах. Девушка, чуть слышно ругнувшись, с силой выдрала из глинистой грязи утонувший каблук. Мужикам всё одно, а вот у Коры те же проблемы, хорошо хоть её есть, кому поддержать. Найти могилу в лабиринте оград было под силу только Коре. Такая вот глупая шутка: в трёх соснах тётка непременно заблудится, а тут… Идёт. И головой не вертит, и не оглядывается.
Кора остановилась возле очередного ажурного заборчика, выкрашенного, как и у большинства, светлой синей краской.
- Ну здравствуй, сынок, - вздохнул Дамир, разматывая заменяющую замок проволоку на калитке. – Встречай гостей.
Кора до непривычного собранная и молчаливая зашла за ограждение и принялась наводить порядок, почти рефлекторно и без суеты. Убрала от надгробия давно засохший букет, вычленила из россыпи искусственных цветов выгоревшие – это всё в пакет и на выброс. Повыдирала самые крупные сорняки из дружно взошедших в этом году огненно – махровых бархатцев, вернула на место опрокинутый ливнем закрытый подсвечник, бережно, платком протёрла овальную иконку с фотографией.
Стандартная печать на пластике – чёрно-белый портрет размером с ладонь. И на нём… Он? Наверное, он. Одновременно похож и не похож на себя. Вокруг, на крестах и плитах, серьёзные, спокойные лица. Словно готовые, примирившиеся. А этот… Нет, ну, не смеётся, конечно… Нет, тётка бы такого кощунства на кладбище не допустила. Но… в уголках озорных, чуть прищуренных глаз уже наметились складочки, и губы плотно сжаты лишь с одной целью: сдержать безумно заразительную, дурашливо – счастливую улыбку. Она помнит это выражение. Она помнит это фото.
Ариана сама не заметила, как к горлу подступил давящий комок, а дышать стало труднее, чем через мокрую тряпку.
Кора меж тем уже расстелила возле надгробия свой головной платок и, ломая на кусочки, выкладывала на него сдобный хлеб. В подсвечнике трепетал прозрачный, слабый огонёк.
- Тебе, сынок, - впервые нарушила молчание Кора. – Домашнего бы принести, да вот не случилось, - виновато улыбнулась она, поправляя угощение, - думала, не смогу… Да и святой отец говорит, что грех к пустой могиле подносить. А куда ж ещё-то? Пусть хоть тут будет…
Вся обратная дорога до машины была посвящена у Арианы одному единственному действу: любыми силами сохранить лицо. Возвращались в том же порядке: старики – впереди, поникшие, скорбящие, но как-то светло и без надрыва. В хвосте – «головешка», тоже тихий. О чём думает, хрен разберёшь, да и не интересно, не до этого. В середине цепочки – лейтенант. И это очень хорошо, что именно там! Потому что… потому что… она сама не ожидала, что так накроет. Ариана уже пережила эту смерть. Ещё тогда, в начале войны. Она перекипела, переболела, сделала слабость своей яростью, ненавистью, своей силой. Она стала как тёткины любимые сухоцветы, как эта пыль на дороге… Так как же это опять?!
Во рту горько и сухо – желчь. Да, наверное, так и есть. Рваное дыхание, которое никак не выровнять. И глаза застилает мутной пеленой, главное – не моргать, чтоб не выкатилось, по щекам не потекло. Ногти впились в ладони, в тщетной попытке сделать снаружи больнее, чем внутри. Сдерживая позорные всхлипы, лейтенант морщилась, собирая на лбу ненужные складки, неестественно кривила рот. Безобразно. Провально. Вообще ни на что не похоже. Она и сама это прекрасно понимала, но поделать с собой ничего не могла.
- Арьюшка! Ты чего какая? – обернувшись, тётка обеспокоилась всерьёз. – Тебе плохо? Службу такую отстояли, да ещё сюда ехали! Заболело где?
- Чего терпишь? Плечо опять надёргала? – строго, как маленькую, отчитал Дамир, готовый, кажется, вот сейчас взять на руки и отнести непослушную дурёху в машину.
- Ноги, - через силу выдавила из себя девушка. Криво, натянуто… да и чёрт с ним… хоть как-то улыбаясь. Успокаивая. - Ноги стёрла. Ерунда. Да вон Тимур видел, подтвердит.