Почему именно к ней прицепились? К этому вопросу Вардан возвращался снова и снова каждый день, пока не начинала болеть голова. Если убрать ареол святости с церковной фемиды, то на поверхности вся та же мирская возня: чины, премии, раскрываемость и требования начальства… Так что? Ариана просто подвернулась удачно как ступенька в карьерной лестнице? Не то, чтобы такого быть не могло… Но майор и тут перестраховался: съездил в этот самый миграционный отдел, пообщался с народом, поспрашивал… Не в самом департаменте, конечно, а так… вне территории, неофициально. И вещь выяснилась интересная, но пока неоднозначная. За последний месяц уже трое по похожим статьям в Галдос уехали и тоже без права на свидание и переписку.
Командир потёр ладонями лицо и со злостью двинул стол вперёд, так что старая мебель жалобно заскрипела. По всему выходило, что Храм к очередному громкому разоблачению готовится. Назидательному, так сказать, и поучительному во имя укрепления основ. И если всех погранцов — «сектантов» хотят в одно дело объединить… Не сложно представить, что сейчас на допросах происходит. Арьку там… Есть умельцы… не хуже чем в лагере обработают. А он тут! И сделать ничего не может. Даже если танкиста по-тихому убрать и сестре его объяснить, что к чему, всё равно лейтенанта не отпустят. Колёсики завертелись, механизм запущен.
При мысли о том, что опять посреди выжженной земли стоит эдаец, руки сами сжались в кулаки. Вражина она и есть вражина, хоть и пакостит не специально! Понятно, конечно, что если Храму повод к аресту нужен, так или иначе, этот повод возникнет. Но «головешка» донельзя упростил задачу. Неужели для свиданок нельзя было выбрать девку попроще?! Без больных на голову родственников!
Вардан принял звонок дежурного и, глубоко вздохнув, отложил в сторону жалобу сожительницы из военного городка на рукоприкладство недоопохмелённого прапорщика. Курсанты прибыли… А потом по плану ещё совещание и к техосмотру технику готовить надо, котельные принять — отопительный сезон на носу, склады проверить, расследование назначить — опять, сукины дети, за тушёнкой лазили! Вечером полигон и доклады… И не психовать, не рычать, а при выходе в город не прибить первого попавшегося под руку «сына гор».
***
Свет… Днём и ночью ненавистный, обжигающе яркий. Поначалу он не казался такой уж проблемой. Подумаешь, лампочка… Тимур медленно пережёвывал хлебный олякиш, прикрывая ладонью воспалённые глаза. Жаль, что Эджес-Вух не предусмотрел для своих потомков ещё одну пару конечностей. Эти храмовые песнопения из динамиков… Сил больше нет их слушать. Либо глаза, либо уши… Приходится спасать что-то одно.
Не сон, не явь… Всё, что произошло за дверью этой камеры, слилось в один бредовый кошмар. И мягкие стены как издевательство, даже голову не разбить. А ведь была надежда, что, если хорошенько приложиться, оттащат в лазарет или хотя бы выспаться дадут для разнообразия. Но нет… из всех благ тут только кормёжка: кусок серого, непропечённого хлеба, кружка воды на день и смешливый тюремщик.
— А ты пой! Легче станет… — хохотнул он на просьбу арестанта убавить звук церковных гимнов.
Правда, когда доведённый до точки горец умудрился взобраться по отопительной трубе под самый потолок и принялся выдирать из стены источники звука, хорошее настроение у тюремщика закончилось. Вызванные конвоиры избили без затей и полезных советов, заперли в карцере. Сутки без еды и воды голышом на каменном полу, пока приводили в порядок технику и поднимали выше систему отопления. Сутки тьмы и счастья… Выспался.
Тимур с болезненным сожалением отправил в рот последний кусочек тюремной пайки и оглушённо тряхнул головой. Долбящие по ушам завывания смолкли внезапно как разрыв барабанной перепонки. Состояние близкое к контузии… Когда такое случилось впервые, парень на самом деле испугался, что оглох. Но последовавший за этим вызов к дознавателю расставил всё по своим местам. За полчаса до появления конвойных музыку действительно выключали, но лишь для того, чтоб уши грешника могли хоть как-то воспринимать вопросы следствия.