- Да за такое не грех мстить! – один за другим возмутились сразу несколько голосов.
Тимур цепко всматривался в тёмные силуэты сокамерников, пытаясь сопоставить голоса с лицами тех, кого уже успел запомнить, прикинуть расстановку сил… С одной стороны хорошо: эта не вся камера по его душу поднялась, как староста предрекал, а всего один боец. Но он-то им «свой»…
- За родных – это можно, - подумав, согласился Касим. – За такое спрос без срока давности.
Горец стиснул зубы и очередной раз безуспешно дёрнулся: «Ну, ясно всё…»
- Тагард, этот твой дом сжёг? – староста кивком указал в сторону эдайца.
- Этот! – из кучи сцепленных рук, упрямо взметнулась чья-то голова.
- Уверен?
- Да!
- И материнской благодатью поклянёшься? – серьёзно спросил Касим. – Местом её в раю?
- Да! – запалисто гаркнул боец, но тут же сник и осёкся. – То есть… нет, может и не он… Но так ведь и этот наверняка кого-нибудь..!
- Понятно, - с усталым раздражением отозвался староста, и Тимур вполне мог представить, как поджимаются его губы. – То есть ты на ровном месте чуть всю камеру не подставил?
- Дык, я бы… Я бы сам потом перед «серыми» ответил… - в голосе нападавшего мелькнуло запоздавшее осознание последствий и даже нечто смахивающее на чувство вины.
- Сам, сам, конечно… Ты, помнишь, Алькар штрафника придушил? Ты помнишь, что с ним стало? А как остальных трясли?
- Да я… помню, - угрюмо буркнул боец. – Ладно, назначай наказание… Виноват.
Тимур недоверчиво тряхнул головой: может, слух подводит, или в их тягучем эльканье чего-то не разобрал? Про наказание - это да, знакомо, но вот чтоб не «головешке», а своему выписали…
Впрочем, решение старосты единодушия не вызвало, большинство молчало, но нашлись желающие поспорить. Тем более что повод был…
– Касим, курчавый тоже хорош! Ему как человеку помогли, а он махаться кинулся!
- На самом деле, дикий!
- Лагерник… они все как собаки злющие…
- Пусть за своё ответит!
- Согласен, - что-то прикинув, узаконил старший. – С обоих спросим… Завтра… А сейчас разошлись по-тихому и спать!
Остаток ночи прошёл спокойно. Драчунов развели по разным углам и даже руки вязать не стали, хотя Тимур, в общем-то, к вынужденной мере был готов. А ещё через полчаса камера как будто уснула, но на этот счёт горец сильно не обольщался.
Касим пришёл после завтрака и повёл в сторону, уверенно петляя по обжитому, теснозаселённому пространству. Шагая следом, Тимур затылком ощущал косые взгляды, но присоединяться к процессии никто не спешил, усердно делая вид, что собственные дела куда интереснее местного самосуда. Облокотившись лопатками о стену и сложив руки на груди, внешне вполне спокойно их ожидал второй фигурант: тощий, бледный до синевы – впрочем, как и большинство здесь, с застарелыми буграми ожогов, тянущихся от правого уха вниз, за ворот выцветшей футболки. И вот этот вот… вот эта прозрачная моль чуть вчера его не придушила?! Эдаец недоверчиво смерил взглядом неприязненно сощурившегося парня. Хотя… со злости, наверное, мог… Это Тимур и по себе знал: когда держаться больше не на чем, злость – последнее лекарство. Она как большой костёр выжигает всё внутри, разрушает очаг, в котором горит, съедает последние ресурсы, но если вдруг нужны силы на последний рывок, то ничего лучше, чем неистовство этого пламени и придумать нельзя.
- Ну что, всласть ли насмотрелись? – с усмешкой поинтересовался староста, прерывая их молчаливую перепалку. – Катались так, что чуть всю камеру под монастырь не подвели, а толком-то, знать, друг друга и не разглядели.
- Эка невидаль, «головешка» как «головешка», - буркнул Тагард, отворачиваясь. – Не тяни, Касим…
- Ради бога, - пожал плечами мужчина. – Только ты ж не меня душил… Эй, эдаец, видишь, виноватый сам наказание просит? Уважь...
Тимур удивлённо уставился на старосту: это он про что сейчас? Чтоб самому с обидчиком расквитаться?
- Чего делать-то? – осторожно уточнил горец, когда отмалчиваться дальше было уже глупо. – В морду, что ли, дать?
- Можно и так, - небрежно кивнул Касим, упорно делая вид, что его дело – сторона, но Тимуру почему-то казалось, что ситуация того забавляет. – Ну как, Тагард, стерпишь или тебя подержать?
- Да уж сам как-нибудь, - сверкнув на эдайца глазами, бросил парень, отлепляясь от стены и поднимая подбородок. – Бей, «головешка»! Пока разрешают.