Ариана прекрасно понимала, что зрелище это малоприятное, но реакция Захара оказалась, пожалуй, чересчур бурной.
- Вот, …ять! - шарахнулся он назад, уставившись полубезумным взглядом на собственные ладони. А через секунду широко распахнутые глаза парня снова смотрели на неё в упор. – Вот… - выдал он очередную нецензурную эмоцию. – Как?!
- Чего «как»? Чего тебе опять приглючилось? – тяжко вздохнула лейтенант, убирая за спину причину очередного психоза.
Да что же это за жизнь-то такая? Приступ на ровном месте. Ещё пять минут назад сидел человек человеком, а теперь по камере мечется, под нос себе бубнит и на неё глазами посверкивает то ли зло, то ли раздражённо.
Но на этот раз не вышло ни ссоры, ни драки, даже поорать друг на друга, как следует, не успели. Буйного сокамерника забрали на допрос, хотя, честно говоря, Ариана не понимала, какие-такие ценные признаний можно добыть у невменяемого.
***
- Хатир, аккуратнее, пожалуйста, - дознаватель недовольно сморщился, вытирая платком одиночные брызги со своей хоть и рабочей, но всё же новой рубашки.
Палач кивнул, опустив кувшин ниже, к самой ткани, закрывающей голову заключённого, и продолжил лить воду. Связанное тело на столе конвульсивно задёргалось, пытаясь вывернуться и сделать хоть один булькающий вздох. Рунтор Дарм-Тель устало потёр лицо и, взглядом человека, заканчивающего тяжёлый рабочий день, несколько минут скучающе рассматривал обстановку пыточной. Успев прогнать в голове мысли об изношенности инструмента, повышении цен в столовой и обещанном завтрашнем дожде, мужчина, что-то вспомнив, глянул на часы и сделал знак палачу. Хатир поставил кувшин и, выждав ещё пару секунд агонии подопечного, убрал с его лица мокрую тряпку.
- Захар, вы ещё не накупались? – устало поинтересовался дознаватель, прогуливаясь вокруг стола. – Я с вами стараюсь быть как-то помягче, исключительно из уважения перед боевыми заслугами. Рем-Орен – достойная фамилия.
- Да неужели? – парень стиснул зубы, чтоб они не так явно стучали. Вода в кувшине была ледяной и, стекая за шиворот, успела промочить рубаху и штаны. – Значит, я - опять я? Ни диверсант, ни самозванец?
- Будем считать, что ваша личность доказана, - монотонно и скучно произнёс «серая мантия». – Следствие пришло к выводу, что один единственный лейтенант всё-таки мог остаться в живых после «высшей кары». Слава Единому, бывают же в жизни чудеса.
- Ну, так выпустите меня отсюда! - дёрнувшись в фиксирующих ремнях, прошипел боец, не особо обольщаясь внезапным прозрением храмовой Фемиды.
- Обязательно, - как само собой разумеющееся подтвердил Рунтор, останавливаясь у изголовья, вне поля зрения заключённого. – Как только вы соизволите закончить свою неуместную голодовку. Разве можно представить общественности героя войны в столь плачевном состоянии. К тому же кормить вас через аппарат затратно и хлопотно для государства.
- Это всё, что от меня требуется? – даже не пытаясь, задрать голову и увидеть собеседника, усмехнулся Захар.
- Отмена голодовки и небольшая помощь следствию. Ведь все неприятности как раз из-за вашего упрямства. Не исполнение гражданского долга преступно, да к тому же не делает чести офицеру.
- А помочь вам сломать девчонку это для офицера самое то, да? – уже не сдерживаясь, оскалился старлей. – Я видел её руки! Да как вы… сифилис! Откуда у неё сифилис?!
- Вам лучше знать, откуда он берётся, - смущённо улыбнулся дознаватель, - вы ведь попали к нам уже инфицированным, не так ли? Поэтому эдайцы от вас избавились? Побоялись заразы?
- Я не мог её заразить!
Храмовник устало вздохнул и взглянул на часы, слушая парня, задыхающегося от тугих ремней, стягивающих рёбра и несовместимых со столь бурным выражением эмоций. На взводе, всегда на взводе как ружьё без предохранителя. С немотивированной агрессией, бредом, галлюцинациями… Подумать только, а ведь кое-кто из руководства на первых парах всерьёз рассматривал возможность возвращения пленных после «высшей кары». Рунтор тряхнул головой, поёжившись от ощущения, чуть было не свершившейся катастрофы. Ну, куда их обратно в общество? В центры помощи? В реабилитацию? Да не смешите… С лихвой хватает и обычных вернувшихся и поехавших крышей. Таких уже не удержишь в узде божьим словом, публичной поркой не напугаешь… Это отработанный материал, мрачные тени, которых просто не может быть пред светлым ликом Единого.