–Джафар. – Пробормотала женщина и указала в сторону незнакомца.
Мужчина повернулся и быстро-быстро заморгал, как будто этим хотел избавиться от ненавистного видения. На его лице был виден испуг, но не страх от неизвестности, а страх от знания.
–Ты не сделаешь этого. – Проговорил он, когда незнакомец стал приближаться.
–Джафар! – Завизжала Земфира и укрылась за спиной мужа.
–Ты не сделаешь этого! – Крикнул мужчина, но незваный гость шел ровной, уверенной походкой, будто отточенной на новейшем станке.
–Джафар! – Снова закричала женщина, но ее муж прикрыл ее рот ладонью и обнял свободной рукой.
Незнакомец зашел на веранду и его фигура, наконец, осветила тусклой лампой, хотя это и мало что дало – балахон и куфия6, покрывающая лицо не могли бы ответить на вопрос о том, кем был этот человек.
–Я ничего не сделаю вам. – Хрипло проговорил он. – Но вы должны передать это Рахмету.
Он положил на кухонный стол красный конверт, запечатанный сургучом, и так же быстро исчез, как и появился. Джафар и Земфира, оцепеневшие от страха еще долго стояли под порывами возобновившего южного ветра, ловя на свое лицо тени старой пальмы.
***
–Сначала я потерял брата, а теперь теряю то, что ему было дорого.
Мужчина с седыми длинными бакенбардами, плавно перетекающими в густую кудрявую бороду стоял в загоне для лошадей и смотрел на то, как умирает последняя кобылица из его стада. Лошадь дернулась, ее копыта повозились по земле, мускулистая грудь несколько раз поднялась и резко опустилась, и изо рта бедного животного вылетело последнее предсмертное ржание, больше похожее на вздох облегчения.
–Он собирал этот табун по крупицам, как собирает антиквар предметы искусства. Эти лошади и были предметами искусства. Много раз ему предлагали продать их или выставить на бега. Но он бы никогда не позволил превращать Ван Гога в вандализм. – Говорил мужчина.
–Мистер Наг-Хаммади, я понимаю, что Вам тяжело, особенно сейчас, но мы должны унести ее. – Рядом с ним стоял молодой парнишка в запятнанной робе и нервно вытирающий руки о суконную тряпку болотного цвета с коричневыми пятнами.
Мужчина повернулся к нему и медленно моргнул.
–Последняя. Моя дорогая Хатшепсут. – Прошептал он и вышел на улицу.
***
–Кетрин, с тобой все в порядке? – Они с Питером ехали в Таурусе, любезно предоставленном египетскими спецслужбами, к дому доктора Месбаха, надеясь найти там хоть что-то наводящее на мотивы к преступлению или, что еще лучше, на самих преступников.
–Все хорошо. – Пролепетала женщина, смотря четко перед собой. – Я волнуюсь за Рейч.
Ее спина была прямой как немецкая автострада, а глаза ясными как солнце над Флоридой. И только голос был больше похож на надорванную гитарную струну, чем на песнь соловья.
–Не похоже, что дело только в этом. – Сомнительно ответил Питер, до белизны в кулаках, сжав руль.
Из магнитолы полилась старая песня канадской певицы и Кет, нехотя прислушалась. Ее первые строки заставляли задуматься. Это была песня о дружбе, о дружбе мужчины и женщины, о заботе мужчины о женщине и о любви женщины к мужчине.
Марлини нахмурился и обратил внимание на композицию, заметив, как заинтересованно слушает ее Кетрин. Но слушая песню, он смотрел не на магнитофон, как девушка, а на нее саму, будто пытался прочесть по лицу, о чем она думает.
Кетрин, наконец, повернулась к нему и, поймав его смущенную улыбку, раскраснелась, как будто ее поймали на чем-то греховном.
–Просто милая песня. – Пожала она плечами.
–Угу. – Промычал мужчина. – Ты в порядке?
–Ты обращаешься со мной, как с принцессой. – Улыбнулась она, процитировав фразу из песни.
Ее немного повеселевшее лицо и расслабленная фигура успокоила Питера, и он снова обратил внимание на дорогу.
–Просто я думаю, что мы не найдем, не найдем там ничего. – Напряженно произнесла она.
–Нет, Кетрин, нет. Мы найдем. Я тебе обещаю.
Девушка недоверчиво улыбнулась.
–Нет, Кет, правда. Я просто чувствую, что моя задница несет нас в правильном направлении. – Ухмыльнулся он.
Его попытка пошутить оказалась вполне удачной.
–Тогда ты должен знать, что если это не так я надеру твою задницу, даже не вспомнив об Уставе.
–Оооо, Робинсон, ты меня заводишь. – С усмешкой ответил Питер.