Я смотрю на саму себя в отражении. Слева дворец, справа — дворец, дальше — густой туман. Стряхиваю воду двумя руками, складываю ладони у сердца — это приветствие и прощание с Гангой.
Жизнь в Варанаси начинается в четыре утра — над рекой медленно проступает рассвет и утренний холод обжигает реальностью нового дня. Я одеваюсь в длинное хлопковое платье. Выскальзываю в город и угадываю путь к Ганге.
Окна невысоких, не более трех этажей зданий. Долгая полоса рекламных надписей на стенах: «Исцеление методом рэйки», «Курсы поднятия кундалини», «Чтение прошлых жизней». Общий вес всех этих вывесок падает на первые этажи расплывшихся от старости зданий. Швейные машинки тарахтят, нашивают новую одежду, подгоняют под размер старую.
«Качаури Гали» — улица индийского фаст-фуда. «Кхоа Гали» — районы молочных продуктов. «Татри Базар» — рынок медных изделий. Всюду, в витринах магазинов и на прилавках — выставка сари из шелка.
Интернет-кафе: пыльные компьютеры с тяжёлыми, вздутыми, стеклянными мониторами — такие теперь нигде не делают, но здесь они как все — реальность.
Мелкими шагами, из квартала где живут и торгуют коврами мусульмане, в старую часть города. На обед в маленькое кафе «Sai» у храма Кали. Здесь готовят печеные лепешки с маслом. На завтрак кофе по-турецки, одно спелое, совершенное яблоко. На обед — лепешки с сыром из печи и «palak panir» — творожный сыр со шпинатом.
Всегда пешком, чувствуя телом каждое мелкое событие. По пути музыкальные классы. «Ta Da Da Da — Ta Da Da Ta», — слышно, как распевают дети.
Жизнь в Варанаси течет незаметно, однообразно и прекрасно. Она идеальна в молитвенном смирении, в попытке разобраться в этой жизни без карты. Пешком брожу по миллионному городу. До последнего не требую транспорт. Верю в собственные ноги — как в Бога.
Те же торговцы сувенирами, лодочники и продавцы гашиша. Здесь медитируют, поют мантры и занимаются йогой. Здесь моются, чистят зубы, стирают. Здесь делают поминальную церемонию шраддх. Весь мир этого города — пособие по изучению жизни.
Храм Бхайравы — грозной формы бога Шивы — разрушителя, где у входа встречают священные собаки. Храм «Каши Вишванатх» с крышей, на которую вылито 830 килограммов золота. Красный храм Дурги — где продают корзины с розами.
Гхаты — ступеньки к Ганге. Священны, как все в этом городе. «Дасашвамедх-гхат», где бог Брахма поклонялся богу Шиве. «Нарада гхат» — в честь сына Брахмы — божественного музыканта Нарады. «Тулси-гхат» — в честь поэта Тулсидаса, который написал «Океан деяний Рамы». «Чаусатти-гхат», в честь свиты воинственной богини Дурги. Паломники приходят сюда весной, во время темной половины месяца Чайтра.
На «Харишчандра-гхат» 24 часа в сутки идет кремация. По ночам я прихожу сюда, чтобы покормить собак. Поднимаюсь повыше, обхожу кремационные костры с догорающими в них телами. Наблюдаю за медитирующими садху. Наливаю молоко в тарелку щенкам.
Днем город немного спит, немного останавливается, к вечеру все начинается сначала. Куда уходит история? Она всегда остается в настоящем — пока есть камни.
К вечеру снова открываются многочисленные «магазины у дороги». Продавцы чая возвращаются с тележками на улицу.
Я захожу в магазин «Haldiram’s» — здесь продаются лучшие индийские сладости. Покупаю молочные шарики «ladhoo».
— Пообещай, что будешь моей женой в следующей жизни, — обращается ко мне писклявый детский голос. Я оглядываюсь назад, мальчик лет семи держит меня за край юбки. Мать тянет его обратно. Мальчишка не отступает:
— Пообещай, что будешь моей женой в следующей жизни. — Повторяет он опять.
Мать виновато пожимает плечами, поднимает ребенка на руки и уносит. Прежде чем они уходят, я говорю ему: «Обещаю ».
Спустя месяц настойчивых молитв и общения с местными жителями я, наконец, нахожу здесь редкую квартиру, уставленную старинной мебелью, с красными старинными стульями и занавесками на окнах, расшитыми бисером. Я иду на «Татри Базар», выбираю посуду из красной меди. Теперь у меня есть квартира, а вместе с ней появляется и первое имущество.
Поздно вечером я лежу на полу, целиком погруженная в воспоминания этого города. Сколько месяцев прошло? Все дороги, все храмы, которыми я иду — сейчас внутри моего тела.
Аромат сладкого риса, пыльца из оранжевых ноготков, жасминовое масло. Сколько бы я ни смывала с себя эти звуки, запахи, события — они смотрят на меня изнутри как подводное течение.
Я ощущаю нехватку слов, а затем не даю им выхода.
Как можно записать, исчеркать чернилами этот город? Город, который лучше чем все, что я видела. Город, в котором я ощущаю себя призраком.