Рядом с ними гид с белым флажком. Что-то в этой сцене от немого кино. Это как холод пробирает меня до костей, до дрожи.
В вагоне одни и те же лица.
Слишком близко, чтобы взглянуть в глаза друг другу.
Завтра этого мира для меня уже не будет. Завтра я улетаю в Индию.
Граница
Мы не спим, просто ворочаемся в кровати. Когда он, наконец, засыпает, то обнимает меня так сильно, что мне становится больно.
Я аккуратно выбираюсь из его объятий и иду глядеть в окно на сереющее небо.
Осторожно, чтобы не разбудить.
Иду на кухню в полутьме, по свету фонарей улицы, почти сквозь стены, наружу.
Плоские, серые здания куда ни глянь. Узкие дорожки тротуаров ведут из нашего двора в другие. Супермаркет прямо через дорогу — еще закрыт. Ряд машин запорошённых утренней дымкой, и песочница в которой никто никогда не играет. Небо черное, точное, звонкое, переплетенное с тишиной. Вся суть бытия перед глазами.
Когда только зачинается утро, где-то в четыре или в пять. Повсюду. В тот день, когда я улечу в Индию.
Я почти не помню этот наш последний рассвет вместе. Я уверенна, что дело было во времени, сегодня оно замедлилось.
Собранный рюкзак кланяется у порога, вот-вот упадет на мои зимние сапоги. Одна чашка кофе и вторая. Сколько их сегодня будет еще?
Мой вылет через восемь часов, два часа до аэропорта. Два часа там и еще четыре, чтобы поспать, но не спится.
Как открывается коридор в новый мир — этот небесный портал, где за шесть часов можно попасть в новую жизнь, не умирая в промежутке? Что такое тибетское «Бардо»? Я читала об этом в наших книгах. Я оставлю эти книги ему.
Он проверяет крепления на рюкзаке, упаковывает мне бутерброд в дорогу, кладёт несколько запасных кусочков сыра, аккуратно заворачивает всё в пластиковый контейнер. Он пытается шутить, а я подыгрываю его шуткам, и у нас почти получается растворить многодневное напряжение. Он уверен, что все еще вернется и будет как прежде. Он умеет молчать ради мира и гармонии.
«Остаться и передумать?» — смотрю я на него. — «Никуда не ехать? Провести две недели дома, просто отдохнуть»?
Но когда мы выходим на тающий снег, чувство дома проходит.
Я улетаю в Индию. Это сегодня, и это лучшее, что случится со мной.
Перемены окрыляют. Они врываются сначала в мысли, но не хватает сил. И ты бродишь с этими мыслями, перебираешь их и спишь с ними. И потом начинает приходить сила. Эта сила приходит из какой-то бесконечности. Из точки летоисчисления, из божественного.
А затем в метро и гул людей. Я хочу спать и почти не чувствую тело. Так волнительно, что я как будто взлетаю вверх до начала посадки на самолет.
Каждые 2-3 минуты я проверяю часы.
Каждая минута — как удар, который нужно отбить.
Кажется, мне стыдно.
Вот это новое для меня чувство.
Теперь я грешна, и так начинается мое падение.
Я не еду работать, не еду учиться.
Меня не за что уважать.
Здесь моя самооценка рушится.
Я всегда презирала бездельников.
Я просто улетаю, убегаю от проблем.
Убегаю от всего, что знаю, где работаю, где люблю и сочиняю письма. Письма по работе, письма с регистрацией и номером на каждом. Эти письма запирают в папки. Но теперь у меня свободные мысли.
Как же будет там, без всего этого, после этого?
Белый лист, о котором пока ничего не известно.
Мы, за три часа до вылета, проверяем мой рейс у электронного табло внутри аэропорта.
Я прошу: «Скорее-скорее».
— Давай просто вот так постоим еще немного, — говорит он.
Мы так и не поговорили откровенно. Ему так проще — не знать ничего.
Я опять смотрю на часы.
— Ты так остановишь время, — шутит он.
Он обнимает меня. Снег на его кожаной куртке превратился в мутную воду.
Еще одна чашка чая и кофе. Он говорит о своем отце, об их новой квартире. Еще одна квартира. Но мне ничего не нужно — ни тогда, ни теперь. Мне безразлично все, что останется за полосой этого вылета.
Он шутит, что его не касается этот быт. Он пытается быть свободным, но в нашей паре свободу выбрала я. Его свобода ему просто досталась. Как этот счет за кофе — его свободу принесли ему на подносе.
Он говорит: «Еще рано, куда тебе спешить, еще почти три часа до вылета». Мы кружим новые десять минут между стойками регистрации. И вот я сдаю вещи без очереди, одна из первых.
Рейс «Москва — Дели».
Мое сердце медленно закрывается.
Желтая полоса и дальше провожающим нельзя.
— Напиши мне когда прилетишь... или позвони. Хорошо?
Лишь бы отпустил.