- Бесполезно. Вы по пути к дому еще запачкаетесь, - бросил тракторист.
Человеческая речь. Странно, что она еще не превратилась для меня в набор звуков, и я еще могу понимать слова. Но как громко они говорят!
- Думаете, в доме кто-то есть? Развалюха выглядит заброшенной, - сощурился мужчина.
- Сейчас проверим. - Женщина не стала отчищать обувь, выкинула салфетку и решительно зашагала к дому. Мужчины последовали за ней.
Войдя в комнату, все разом зажали носы, брезгливо скривились и изумленно вытаращились, а женщина, взглянув на маму, испуганно ойкнула и лишилась чувств.
Я встретила гостей, неподвижно и молча сидя на кровати. Это было спасение. Но мне уже всё равно...
Солнечные блики придавали оттенок желтизны обшарпанным темно-синим стенам больничного коридора. В косых лучах медленно плавали пылинки. Дежурная медсестра на посту, со скуки разглядывающая журнал мод, неохотно подняла глаза на старушку, что еле-еле шаркала от своей палаты по направлению к туалету. В вытянутых перед собой руках пожилая женщина несла собственную «утку», что-то бормоча себе под нос и изредка срываясь на нечленораздельный визг.
В этот послеобеденный час на всём этаже было слышно, как в моечной из неисправного крана капает вода. Этот равномерный, методичный перестук капель о керамическую поверхность раковины стал настолько привычным, что, исчезни он — и нарушится здешняя гармония. Может быть, поэтому никто не спешил ремонтировать кран, так же как и красить стены, и менять напольную плитку. А зачем, для кого, если постоянные обитатели этих мест живут в своем мире?..
Около палаты № 8 стояли двое: высокий плотный мужчина в белом халате, с очками, торчащими из нагрудного кармана халата, и с папкой документов под мышкой и женщина в возрасте. Ее не по годам вызывающий макияж бросался в глаза.
- Доктор, как она?
- Всё так же, - пожал плечами мужчина, - интересный пациент. Ничего не чувствует. Нейтральна к физической боли. Ничего не ест. Не реагирует на эмоциональные раздражители. Она не то что не заплакала, она даже не изменилась в лице, когда ей сказали, что ее мать умерла. Она восприняла это, как должное. Разумеется, не было сказано, как давно мать умерла. Девочка не может выразить свои мысли. Не умеет общаться ни словами, ни жестами. Молчит. Просто берёт и делает то, что ей надо. При этом, читая ее дневники, я поражаюсь ее фантазии. Выдумав себе другие миры, она тем самым удовлетворяла обыкновенную психологическую потребность в общении. Но и не только. В одной из записей она подробно описывает войну в Ираке, даже указав важнейшие даты. Откуда она могла это знать, находясь в глухой вымершей деревне?
- Шизофрения, - покачала головой женщина, - бедный ребенок, несколько лет провести рядом со змеями и с трупом родной матери.
- Да, странно. Согласно экспертизе, мать девочки, ваша сестра, умерла четыре года назад, но, несмотря на сырость, труп не разложился, а высох... Что с вами? Вам плохо?
Дама поспешила опуститься на продавленный кожаный диван, и, приняв извлеченную из сумки таблетку, проговорила:
- Когда я вошла... мне показалось, что сестра жива... дышит... а девочка — труп... Вы не представляете, что я испытала в этот момент.
- Ничего страшного, у вас был шок. Ваше счастье, что вы никогда не испытаете то, что довелось пережить этому ребенку. Кстати, что касаемо девочки. Она боялась остаться в полном одиночестве, вдобавок, к тому моменту психика уже была нарушена, поэтому она и восприняла смерть как продолжение тяжелой болезни. Чтобы не ощущать негативных эмоций, пациентка закрылась от любых эмоций вообще. Она не может любить, дружить, радоваться, сочувствовать. Впрочем, там и дружить-то было не с кем. Как и недолюбливать тоже некого. В том возрасте, когда необходимо было воспитание и образование, этот ребенок был предоставлен сам себе. Ее интеллект остановился на уровне ученика начальных классов. Она не в состоянии решить простейшие тестовые задания.
- Если она настолько глупа, то как тогда смогла выжить там, да еще несколько лет ухаживать за больным человеком? - женщина изумленно подняла свои нарисованные брови.
- Вероятно, она настроилась на выживание инстинктивно, как звереныш, - неуверенно заговорил психотерапевт, стыдясь своей неосведомленности в этом вопросе, - ее потребности ограничились жизненно необходимым минимумом. Однако, отправь нас в такие условия, мы и месяц бы не продержались. Минимум, при котором она полна сил — практически равноценен психологическому и физиологическому коллапсу для нас с вами. Вы видели условия, в которых она жила? Я знаю о них только по фотографиям и рассказам вашего мужа...