769 Об отношении Александра I к крестьянскому вопросу см. выше примеч. 681. По свидетельству Варнгагена фон Энзе, вопрос о крепостном праве в России позже был задан императору Александру в парижском салоне г-жи де Сталь; Александр ответил, что «крепостное право так же дурно [как рабство негров], что оно должно быть уничтожено и что с Божией помощью оно прекратится еще в мое правление» (цит. по: Пыпин. С. 305).
770 Здесь Сталь в угоду Александру отступает от своих конституционных убеждений и от наставлений своего любимого философа Монтескье, который видел преимущество монархического правления именно в том, что оно основано на писаных законах, а не только на добродетелях монархов: «Кардинал Ришелье, полагая, может быть, что он уж слишком пренебрежительно относился к сословиям государства, обратился для поддержки государства к добродетелям государя и его министров, требуя от них такой проницательности, такого просвещения, такого мужества и таких познаний, что надо поистине быть ангелом, чтобы иметь все это. Едва ли позволительно надеяться, что за все время от наших дней до исчезновения монархий будет когда-либо такой государь и такие министры» (О духе законов. Кн. 5. Гл. 11; Монтескье. С. 58). Эта реплика г-жи де Сталь, равно как и ответ ей Александра, в несколько иной форме фигурируют также в опубликованных раньше РФР (см. следующее примечание) и сразу запомнились внимательным читателям; так, дипломат князь П. Б. Козловский начинает свою дипломатическую записку о Германии, датированную 4/16 августа 1819 года, следующим обращением к императору Александру: “Всемилостивейший Государь! Прославленная женщина сказала, что конституция России содержится в сердце Вашего Императорского Величества, и, полагаясь на это, я дерзаю адресовать напрямую Вашему Величеству сей труд” (РГАЛИ, ф. 195, оп. 3, № 52, л. 36; ориг, по-фр.).
771 Примечание Огюста де Сталя: «Фраза эта уже была приведена в третьем томе “Размышлений о Французской революции”, но она заслуживает повторения. Следует, впрочем, напомнить, что все это писано в 1812 году». В издании 1821 г. и в
РФР (ч. 6, гл. 10) сама фраза Александра имеет несколько иную форму; император в обоих случаях говорит: «Я — не более чем счастливая случайность» (DAE-1821. Р. 314; CRF. Р. 588). Кроме того, в РФР г-жа де Сталь сопровождает реплику Александра несколько иным комментарием: «Полагаю, что государю, который имеет полное право заблуждаться насчет участи своих подданных, трудно произнести слова более прекрасные. Мало того, что самодержавное правление делает нации заложницами наследственной передачи власти; самые просвещенные монархи, если власть их ничем не ограничена, не способны даже при желании поощрять в подданных силу и достоинство характера. Управлять людьми, не унижая их, могут лишь Бог и закон» (CRF. Р. 588; ср. в том же сочинении оценку роли Людовика XVI и Марии-Антуанетты: «Характеры королевы и короля как частных лиц были в высшей степени достойны одобрения; однако произвол французской власти, какой соделалась она на протяжении столетий, так мало отвечал духу времени, что сами достоинства государей тонули среди злоупотреблений, их окружавших» — CRF. Р. 82). Комментируемая реплика Александра в передаче г-жи де Сталь — одна из наиболее часто цитируемых фраз «Десяти лет в изгнании» и РФР как во Франции, так и в России; она «надолго стала визитной карточкой русского царя в европейском общественном мнении» (Жуковская Т. Н. Мадам де Сталь в России (женщина-политик в восприятии российских либералистов) // О благородстве и преимуществе женского пола. СПб., 1997. С. 35). В зависимости от отношения к России и русскому императору в ней могли видеть либо трогательное проявление веры Александра в то, что он «не более чем орудие Провидения» (Шатобриан. С. 259), и доказательство истинности его намерений «осчастливить Россию законно-свободными постановлениями» (Фонвизин М. А. Сочинения и письма. Иркутск, 1982. Т. 2. С. 148; см. также: Лунин М. С. Письма из Сибири. М., 1987. С. 80), либо безосновательные претензии на либерализм, приписанные ему «этой бездельницей Staël» (Смирнова-Россет. С. 226), либо, наконец, доказательство того факта, что Россия не создана для усвоения европейской цивилизации: «“Я не более чем счастливая случайность”, — сказал он однажды г-же де Сталь, скорбя о недостаточной цивилизованности его народа, препятствующей исполнению его благодетельных намерений» (Egron. Р. 90-91); «Великий и добросердечный государь может даровать подобной империи толику просвещения и счастья, однако государь этот, как сказал император Александр госпоже де Сталь, сам будет не более чем счастливой случайностью» (Ségur. Т. 2. Р. 229); «Сей государь говорил правду: как бы ни превозносили русские мудрую попечительность тех, кто ими правит, тем не менее основу основ их государства составляет самовластие» (Кюстин. С. 636). Наконец, самые верноподанные читатели полемизировали с г-жой де Сталь, утверждая, что она напрасно назвала Александра не более чем счастливой случайностью, потому что благоденствие России не зависит от случая (см. очерк князя Элима Мещерского «Открытие Москвы русским уроженцем» в кн.: Mazon А. Deux Russes écrivains français. Р, 1964. Р. 409). Что касается самого Александра, то он, по-видимому, использовал беседу с прославленной писательницей как способ объявить о своих либеральных намерениях, не прибегая к услугам официальной публицистики и не беря на себя никаких обязательств (см.: Жуковская T. Н. Указ. соч. С. 36). Сталь виделась с Александром в 1814 г. в Париже после вступления туда союзников; до конца 1816 г. она состояла с ним в переписке, однако ее надежды на то, что Александр будет способствовать развитию либеральных идей во Франции и во всей Европе, становились все более призрачными; что же касается Александра, то он постепенно утратил интерес к Сталь и перестал отвечать на ее письма. Историю их эпистолярных отношений см.: Дурылин. С. 287-306. Полный текст писем Сталь к Александру I см.: Вестник Европы. 1896. Кн. 12. С. 570-594 (перевод); Revue de Paris. 1897. № 1. P. 5-22 (оригинал).