800 Эта «формула» русского государственного устройства так же, как и фраза о «деспотических правительствах, не ограниченных ничем, кроме убийства деспота» (см. примеч. 704), прочно ассоциировалась с Россией и подчас возникала в текстах, посвященных России, без ссылок на г-жу де Сталь; ср., например, в статье Сен-Марка Жирардена в «Журналь де Деба» 21 декабря 1835 г. (опубликованной в ходе обсуждения речи, которую Николай I произнес 4/16 октября 1835 г. в Варшаве и которая вызвала негодование европейских либералов): «Порядок в Париже — это закон, закон мудро либеральный; порядок в Санкт- Петербурге — это всемогущество одного человека, ограничиваемое время от времени вооруженными мятежами и дворцовыми переворотами».
801 Царское Село г-жа де Сталь посетила 24 августа 1812 г., а не в первых числах сентября, как ошибочно сообщает она сама ниже.
802 Екатерина II была для г-жи де Сталь не только фигурой, принадлежащей истории, но и старшей современницей, оказывавшей влияние на судьбу ее близких: с одной стороны, в 1781 г., после первой отставки Неккера, императрица предложила ему приехать в Россию (см.: РФР, ч. 1, гл. 8); с другой стороны, во время русско-шведской войны 1788-1790 гг. русская дипломатия добивалась от версальского двора прекращения субсидий Швеции, а шведский посол во Франции барон де Сталь этому противодействовал и тем навлек на себя гнев российской императрицы (о «дипломатической дуэли» шведского и русского послов в Париже в это время см.: Черкасов П. П. Екатерина II и Людовик XVI. М., 2001. С. 395-396). В свете комментируемого фрагмента вызывают удивление трудности, с которыми сталкиваются искусствоведы при анализе портрета дамы в тюрбане кисти В. Л. Боровиковского (Третьяковская галерея). Полотно это еще в 1925 г. было определено как портрет г-жи де Сталь, однако эту атрибуцию оспорили из-за присутствия на заднем плане скульптурного бюста Екатерины II; предполагалось, что либеральная писательница «не могла позволить изобразить себя рядом с русской самодержицей, обдуманно и последовательно расправлявшейся со всеми проявлениями свободомыслия в подвластном ей обществе», поэтому исследователям, желавшим оправдать появление этого бюста на портрете, приходилось приводить длиннейший ряд косвенных аргументов (см.: Алексеева Т. В. Владимир Лукич Боровиковский. М., 1975. С. 274-283). Не оценивая достоверности указанной атрибуции, заметим, что бюст Екатерины II никак не может служить аргументом против отождествления изображенной на портрете дамы с г-жой де Сталь: хотя в реальности отношение писательницы к русской императрице могло быть более нюансированным, не доверять комментируемой хвалебной характеристике оснований нет; вслед за Вольтером (см. примеч. 708) Сталь, при всех возможных оговорках, ценила в Екатерине II сильную волю, направленную на приобщение России к цивилизации. С другой стороны, упоминания о позировании Боровиковскому или каком бы то ни было общении с ним в путевом дневнике г-жи де Сталь отсутствуют.
803 Намек на деспотическое отношение Павла I к детям и жене, которой он открыто предпочитал своих фавориток; прочесть об этом Сталь могла, в частности, у Массона (Массон. С. 104-105; Masson-Lettres. Р. 121-129). Павловск был основан в 1777 г. как усадьба великого князя Павла Петровича; дворец выстроен Ч. Камероном в 1782-1786 гг.; в 1805-1810 гг. по заказу Марии Федоровны архитектор Ж. Тома де Томон возвел здесь мавзолей Павлу I («Супругу-благодетелю»).