Пост министра полиции занимал в это время Фуше. По словам матушки, он взял себе за правило творить лишь то зло, какое необходимо для достижения цели.[131] Прусская монархия только что пала;[132] на континенте не осталось ни единой страны, которая боролась бы против Наполеона; никто не сопротивлялся ему и внутри страны, а значит, не мог дать повода для беззаконных гонений; к чему же было подвергать матушку преследованиям совершенно безосновательным? Итак, Фуше позволил матушке поселиться в двенадцати лье от Парижа, в поместье г-на де Кастеллана.[133] Там она закончила «Коринну», оттуда наблюдала за ее печатанием. Уединенная жизнь, какую вела матушка в этом поместье, исключительная осторожность, с какой она себя держала, чрезвычайно узкий круг смельчаков, которые, не боясь навлечь на себя немилость, приезжали ее проведать, — всего этого достало бы, чтобы успокоить деспота самого подозрительного. Но Бонапарту этого было мало: он желал, чтобы матушка полностью отреклась от своего таланта, чтобы она бросила писать даже о предметах, самых далеких от политики. Впрочем, как мы скоро увидим, и это отречение не смогло уберечь ее от все ужесточавшихся преследований.
Сразу после выхода в свет «Коринны»[134] на матушку обрушилась весть о новом изгнании; все надежды, которыми она утешала себя в продолжение нескольких месяцев, развеялись, как дым. Весть эта доставила матушке особенно сильную боль, ибо, по роковой случайности, приказ, осуждавший ее на разлуку с родиной и друзьями, был подписан 9 апреля — в годовщину смерти ее отца.[135] С сокрушенным сердцем матушка возвратилась в Коппе; оглушительный успех «Коринны» лишь ненадолго отвлек ее от ощущений горестных.
Меж тем то, чего не смогла сделать литературная слава, оказалось по силам дружбе: благодаря участию, какое встретила матушка по возвращении в Швейцарию, она провела там лето с куда большей приятностью, чем могла надеяться. Среди ее добрых знакомых нашлись даже такие, которые для того, чтобы ее проведать, нарочно приехали из Парижа; принц Август Прусский, обретший свободу после заключения мира, сделал нам честь своим посещением и по дороге на родину провел несколько месяцев в Коппе.[136]
После своего пребывания в Берлине, которое так безжалостно прервала смерть ее отца, матушка не прекращала изучать литературу и философию Германии; однако для того, чтобы завершить изображение этой страны, которое она намеревалась предложить французской публике, ей нужно было побывать там еще раз. Осенью 1807 года она отправилась в Вену, где ожидало ее общество князя де Линя, княгини Любомирской, вдовы маршала, и прочих особ, обладавших учтивыми манерами и умением вести непринужденную беседу — талантами, какие всегда имели в глазах матушки столько прелести. [137] Австрийскому правительству, изнуренному войной, недоставало в ту пору сил для преследования собственных врагов; что же касается Франции, то австрийцы старались сохранить в отношениях с нею толику независимости и достоинства. Жертвы Наполеоновой ненависти еще могли рассчитывать найти в Вене защиту от гонений, поэтому год, который матушка провела в этом городе, оказался самым спокойным из всех, какие выпали на ее долю после изгнания из Франции.
Возвратившись из Швейцарии и принявшись за сочинение книги о Германии, которой она посвятила два года,[138] матушка не замедлила убедиться в том, как быстро набирает силу тирания императора, как стремительно и неодолимо овладевает людьми жажда занять выгодное место и боязнь впасть в немилость. Разумеется, и в Женеве, и во Франции оставались люди мужественные, которые сохраняли верность жертве Наполеона и в несчастье; однако всякий, кто занимал должность в государственной службе или притязал на нее, старался обходить матушкин дом стороной и уговаривал людей робких последовать его примеру Матушка страдала от всех этих проявлений раболепства, которые различала с величайшей проницательностью; однако чем больше несчастий обрушивалось на нее, тем тщательнее она скрывала свои мучения от людей, ей близких, и тем деятельнее окружала себя атмосферой умственной, которая, казалось, была несовместна с уединением.
133
Г-жа де Сталь поселилась недалеко от Мелана в замке Акоста, принадлежавшем ее давнему другу, маркизу Бонифасу-Луи-Андре де Кастеллану-Новежану (1758-1837), который в начале Революции принадлежал к числу депутатов Генеральных штатов от дворянства, присоединившихся к депутатам от третьего сословия, а с 1802 г. занимал должность префекта департамента Нижние Пиренеи. В замке Акоста Сталь жила до отъезда в Коппе 27 апреля 1807 г.
135
Замок Акоста отделяли от Парижа 46 километров, или примерно 10 лье, между тем г-же де Сталь было разрешено находиться от Парижа не ближе чем в 30 лье, да и эта цифра (30 вместо первоначальных 40) была плодом снисходительности Фуше. В марте 1807 г. император указал министру полиции на недопустимость такого положения дел, и Фуше отдал соответствующие приказания своим подчиненным. Переписка относительно необходимости удалить г-жу де Сталь от Парижа на 40 лье шла между чиновниками с конца марта, и г-жа де Сталь была в курсе их намерений; 9 апреля Бертран, мэр коммуны Обержанвиль, в которой располагался замок, вручил ей одно из таких писем, которое, очевидно, запомнилось ей лучше других из-за печальной «рифмовки» дат. Сначала речь шла только о 40 лье, но затем Наполеон, разгневанный попавшим в его руки письмом г-жи де Сталь, весьма неприязненным по отношению к нему и его режиму, потребовал, чтобы эта «шлюха, и притом уродливая» (слова из его письма к Фуше от апреля 1807 г.) совсем покинула Францию и отправилась в Коппе; ей было запрещено покидать Коппе и департамент Леман без разрешения французских властей (см.: CS. № 44. Р. 79-91). Впрочем, в 1810 г., до того, как разразился скандал с книгой
136
Г-жа де Сталь провела в Коппе и поместье Уши под Лозанной лето и осень 1807 г. вплоть до своего отъезда в Вену 4 декабря. Август Прусский (1779-1843), племянник Фридриха II и младший брат принца Людвига Прусского (см. о нем примеч. 366), был взят в плен в ходе сражения под Пренцлау (28 октября 1806 г.) и привезен во Францию; освобожден в 1807 г. после Тильзитского мира. Во время пребывания в Коппе достигла апогея зародившаяся в Париже влюбленность принца Августа в г-жу Рекамье, которой он даже предложил выйти за него замуж — но получил отказ. Косвенным плодом этой любовной страсти стали два знаменитых полотна Ф. Жерара — портрет г-жи Рекамье (1805) и картина «Коринна на Мизенском мысу» (1819); первое из этих полотен подарила принцу г-жа Рекамье, чтобы как-то смягчить свой отказ; второе заказал и подарил г-же Рекамье принц.
137
В Вену г-жа де Сталь прибыла 28 декабря 1807 г. и оставалась там до 22 мая 1808 г., затем побывала в Праге и Теплице и через Дрезден, Веймар и Мюнхен в начале июля 1808 г. возвратилась в Коппе. Князь Шарль-Жозеф де Линь (1735-1814) — австрийский фельдмаршал, литератор, мастер светской беседы; в Вене в 1808 г. князь де Линь и г-жа де Сталь сдружились так сильно, что г-жа де Сталь взялась за издание «Писем и мыслей» князя, которые выпустила с собственным предисловием в начале 1809 г.; их переписку см.:
138
С июля 1808 до апреля 1810 г., когда началось печатание книги; правка гранок была закончена 23 сентября 1810 г.