По предложению Какубэя на время до поединка Кодзиро освободили от несения службы. Негаданный отпуск сначала понравился Кодзиро, но чем меньше дней оставалось до сражения, тем больше ему докучали посетители. Кодзиро приходилось занимать их, зачастую до утренней зари. Он не хотел избегать общества, иначе поползли бы слухи, что он теряет самообладание.
Кодзиро находил спасение в охоте. Как только выдавался погожий день, он с соколом отправлялся в горы, где никто не надоедал ему.
Наблюдая за соколом, высоко в небе вцепившимся в свою жертву, Кодзиро чувствовал себя птицей.
– Молодец! – восклицал он. – Вот это удар!
Кодзиро не просто наблюдал, а учился у хищной птицы. С каждым днем он обретал спокойствие и уверенность.
Дома его встречали заплаканные глаза Омицу. Кодзиро не допускал мысли, что Мусаси победит, но порой невольно задумывался, что станет с Омицу, если его убьют.
Теперь ему все чаще являлся образ покойной матери, о которой он не вспоминал годами. Засыпая, он мысленным взором видел опухшие от слез глаза Омицу, лазурное око сокола и стертые временем черты матери.
Накануне тринадцатого дня
В Симоносэки, Модзи и Кокуре в последние дни происходило большое движение народа. Понаехало множество посторонних, гостиницы переполнились, у коновязей рядами стояли лошади. Из замка для всеобщего сведения послали следующее распоряжение:
«В тринадцатый день сего месяца в восемь утра на острове Фунасима в проливе Нагато самурай удела Будзэн Сасаки Кодзиро Ганрю сразится по поручению своего сюзерена с Миямото Мусаси Масана, ронином из провинции Мимасака. Сторонникам соперников строго запрещается помогать им или подплывать к Фунасиме. До десяти часов утра тринадцатого дня прогулочным и рыбачьим лодкам, кораблям запрещается появляться в проливе. Четвертый месяц 1612 г.»
Извещение расклеили на перекрестках, пристанях и площадях.
– Тринадцатого? Послезавтра?
– А все специально приехали, чтобы посмотреть поединок!
– Ничего не увидишь, если его проводят на острове в двух километрах от берега.
– С горы Кадзаси видны сосны Фунасимы. Народ все равно будет толкаться, хотя бы ради того, чтобы поглазеть на лодки и приезжих.
– Хорошо бы погода не подвела.
Лодочники, предвкушавшие барыш, приуныли. Местные жители и приезжие сбились с ног в поисках места, откуда можно было хоть что-то увидеть. В одиннадцатый день перед харчевней у въезда в Кокуру со стороны Модзи женщина кормила грудью плачущего ребенка, уставшего от долгого пути.
– Поплакал, а теперь поспи! – ласково приговаривала Акэми.
На лице ее не было косметики. Она сильно изменилась, но не сокрушалась по утраченной красоте.
Из харчевни вышел Матахати в сером кимоно. О его монашестве напоминала лишь повязка, прикрывавшая бритую голову.
– Ай-ай, никак не успокоимся! – склонился он над ребенком. – Надо спать. Акэми, иди в харчевню. Ты должна хорошо есть, чтобы не пропало молоко.
Взяв младенца на руки, Матахати начал баюкать его, напевая колыбельную.
– Какая встреча! – раздалось у него за спиной. Матахати обернулся и уставился на человека, не узнавая его.
– Я – Итиномия Гэмпати. Мы встречались в сосновой роще недалеко от улицы Годзё в Киото. Тогда ты называл себя Сасаки Кодзиро.
– А! – вспомнил Матахати. – А ты тот самый монах с палкой!
– Скажи, пожалуйста, где дом Кодзиро?
– Не знаю. Я сам только что пришел сюда.
– Дом Кодзиро у реки Итацу. Можем показать, – предложили два самурая, проходившие мимо.
Гэмпати ушел с ними. Грязь и дорожная пыль покрывали его с головы до ног. «Надо же, пришел сюда из Кодзукэ!» – подумал Матахати. Он припомнил давнюю встречу с Гэмпати и поежился. Каким бессовестным и наглым был он в те дни! Надо же додуматься: выдавал себя за Кодзиро да еще показывал свидетельство школы Тюдзё! Матахати утешался тем, что и шалопай вроде него способен исправиться.
Ребенок не засыпал. Вернулась Акэми, взяла малыша у Матахати, а он поправил заплечный короб, с какими обычно ходят торговцы сладостями, и они зашагали по дороге. Прохожие одобрительными взглядами провожали бедную, но, видимо, счастливую семью.
Пожилая женщина благородного вида тоже обратила на них внимание. Некоторое время они шли рядом, а когда Матахати и Акэми повернули в боковую улицу, женщина спросила:
– Простите, не знаете ли вы, где дом Сасаки Кодзиро?
Матахати сказал ей то, что несколько минут назад услышал от самураев. Глядя вслед уходящей женщине, он пробормотал: «Как матушка моя поживает?» Став отцом, он начал понимать родительские чувства. Женщина была с виду ровесницей Осуги.
В доме Кодзиро было полно гостей.
– Бой открывает для него величайшие возможности.
– Да, поединок раз и навсегда утвердит его славу.
– О Кодзиро узнает вся Япония.
– Не забывайте, с кем он сойдется на поле боя. Ганрю следует быть начеку.
Молодой самурай ввел в комнату только что прибывшего гостя.
– Господин прибыл из Кодзукэ, – объявил он.
– Итиномия Гэмпати, – представился гость.
Комната огласилась возгласами восхищения, ведь Кодзукэ находится в тысяче километров на северо-востоке страны. Гэмпати сказал, что принес амулет с горы Хакуун для домашнего алтаря Кодзиро. Все восторженно благодарили гостя.
– Похвально, что вы прибыли издалека и хотите прочитать молитву за победу Кодзиро. Вы с ним давно знакомы?
– Я – вассал дома Кусанаги в Симониде. Мой покойный учитель Кусанаги Тэнки приходился племянником Канэмаки Дзисаю. Тэнки знал Кодзиро, когда тот был еще мальчиком.
– Я слышал, будто Кодзиро учился у Дзисая.
– Верно. Кодзиро – питомец той же школы, что и Ито Иттосай. Я неоднократно слышал слова Иттосая о том, что Кодзиро – блестящий фехтовальщик.
Гэмпати рассказал, как Кодзиро отверг свидетельство Дзисая и создал собственный стиль, описал, каким упорством отличался Кодзиро в детстве. Гэмпати не умолкая повествовал благодарным слушателям о достоинствах Кодзиро.
– Где учитель Ганрю? – спрашивал молодой слуга, проталкиваясь через забитую людьми комнату.
Кодзиро был в клетке для сокола. Держа птицу на руке, он пристально смотрел ей в глаза. Он только что покормил Амаюми. Кодзиро осторожно поглаживал перья сокбла.
– Учитель!
– Что еще?
– Пришла какая-то женщина. Она из Ивакуни. Говорит, что вы ее знаете.
– Тетка, должно быть.
– Куда ее провести?
– Никого не хочу видеть, но тетку должен принять. Веди ее в мою комнату. Тацуноскэ! – позвал Кодзиро.
– Да, господин. – Тацуноскэ опустился на одно колено позади Кодзиро. Он был его учеником и неотлучно находился рядом.
– Осталось недолго ждать, – произнес Кодзиро.
– Да, учитель.
– Завтра я отправляюсь в замок, чтобы засвидетельствовать почтение господину Тадатоси. Я не видел его несколько дней. Затем нужно как следует выспаться.
– Дом полон гостей. Почему вы всех принимаете, не давая себе покоя.
– Отдых мне необходим.
– Ваши поклонники могут нанести вам поражение.
– Не говори так. Многие пришли издалека. Моя победа или поражение зависят от стечения обстоятельств. Конечно, не все решает случай, но такова участь воина – порой он побеждает, порой проигрывает. Если Ганрю умрет, вы распечатаете два моих завещания, они в моей комнате. Одно отдадите Какубэю, другое – Омицу.
– Вы подготовили завещание?
– Да, это естественно для самурая. Да, кстати, я имею право взять с собой на место боя одного помощника. Я хочу, чтобы им был ты. Согласен?
– Это честь, которую я не заслуживаю.
– Возьмем и Амаюми. – Кодзиро посмотрел на сокола и добавил: – Он успокоит меня в пути.
– Я все понял, учитель.
– А теперь пойду к тетке.
Кодзиро нашел тетку в комнате, освещенной свечой.
– Спасибо, что приехали, – промолвил Кодзиро, почтительно склонившись перед пожилой женщиной.