Ночью Полина проснулась — резко, будто её толкнули. Сначала подумала, что сама по себе, но потом поняла: что-то её разбудило. Прислушалась… так и есть! Со стороны Катиной кровати еле слышно, приглушённые шерстяным одеялом, доносились тоненькие всхлипывания.
Опять плачет…
Она всегда плачет, когда с Киром что-то не ладится. И если на первом курсе слёзы были не таким уж частым явлением, то с начала этого учебного года у Кати глаза постоянно на мокром месте. Что же там у них произошло?..
Недолго думая, Полина бесшумно выскользнула из-под одеяла и прошлёпала босиком к Катиной кровати. Шепнула только:
— Подвинься.
Та повиновалась без единого звука.
— Ну? — устроившись рядом с подругой, тихо произнесла Полина. — Я жду. Сейчас же выкладывай всё от начала до конца.
— Чего тут выкладывать? Я его люблю, он меня не любит — вот тебе и начало, и конец.
— Конкретнее! — настойчиво поторопила её Полина. Катя повернулась лицом к подруге и зашептала, как ребёнок — не в ухо, а в рот:
— Трудно же рассказывать… В общем, ничего у нас с Киром не получится. Он признался, что влюблён в Ольгу. Ещё с первого курса влюблён… а со мной он так… он тоски и нечего делать. Видел же, что я с ума по нему схожу. Говорит, надеялся, что стерпится-слюбится… Не стерпелось и не слюбилось, — она убито шмыгнула носом.
— Вот гад, — с чувством выговорила Полина. — Стоило тогда тебе голову морочить.
— Он не гад! — горячо заступилась Катя за любимого. — Он правда старался. Но… сердцу же не прикажешь.
— Ш-ш-ш, Ксению разбудишь… А Ольга что?
— Да кто её разберёт… По-моему, она с ним играет просто. То подпустит к себе ближе, то оттолкнёт… Она сама ещё не решила, нужен он ей или нет, — с обидой произнесла Катя, словно недоумевая, как можно так жестоко обходиться с её обожаемым Кириллом.
— А он?.. — нетерпеливо спросила Полина.
— А он запутался совсем…
Катя тяжело, прерывисто вздохнула.
— Понимаешь… Когда она рядом, Кир как шальной какой-то становится. Из кожи вон готов лезть, лишь бы она на него внимание обратила, чтобы хоть улыбнулась. Преподам так хамит на занятиях, что я удивляюсь, как его до сих пор в ректорат на разборки не вызвали. Как бы сессию не завалил… он же совершенно забил на учёбу!
В это время в темноте раздался ровный и отчётливый голос Ксении:
— И понять ничего невозможно, и уснуть, между прочим, тоже нельзя. Я положила подушку на ухо, но всё равно шипит… Теперь у меня бессонница, по вашей милости.
Подруга торжественно поднялась с кровати, включила свет, а затем важно прошествовала к подоконнику, где стояла старенькая магнитола. Ксения тут же поймала волну какого-то музыкального радио, с ходу включив звук на полную громкость — и девушки чуть не оглохли от этой внезапной какофонии.
Полина сориентировалась первой — метнувшись к окну, она быстро рванула вилку из розетки, чтобы вырубить магнитолу. Но, едва наступила тишина, Ксения немедленно запела — отчаянно громко и фальшиво. Дал же бог человеку такой слух, ни единой верной ноты!
— Эй, соловей, соловей, пташечка,
Канареечка жалобно поёть.
Эй, раз! Эй, два! Горе — не беда,
Канареечка жалобно поёть!..
Полина и Катя хором закричали на Ксению, шум получился дикий. А она продолжала распевать на тот же непростительный мотив, ещё и притопывала босыми пятками и уперев руки в бока:
— Раньше нежным баритоном
В оперетке шпарил я,
А теперь солдатским тоном
Распеваю соловья.
Эй, соловей, соловей, пташечка,
Канареечка жалобно поёть…
В конце концов, снизу принялись колотить по батарее шваброй.
— Сейчас коменданта вызовут! — урезонивала подругу Полина, задыхаясь от хохота. У Кати в глазах блестели невысохшие слёзы, но и она тоже отчаянно, до икоты, смеялась.
Ксения прекратила концерт так же внезапно, как и начала. Она спокойно улеглась в свою постель, протяжно зевнула и вежливо пожелала подругам:
— Доброй ноченьки.
И через пару минут с её кровати раздалось ровное сопение.
Катя, повозившись немного и тихонечко вздыхая, вскоре тоже заснула, по-детски обняв подушку. Даже завидно: умеет же человек выкинуть из головы все тревожные и грустные мысли сразу…