Доктор Стивенсон оказался тысячу раз прав. По Австралии действительно не прогуливаются. Неожиданности, с которыми мы сталкивались в путешествии, следовали одна за другой с головокружительной быстротой на протяжении нескольких дней. И, несмотря на все меры предосторожности, итог экспедиции мог оказаться плачевным.
В настоящее время все живы, хотя несколько человек ранено. Однако у нас нет ни капли воды, чтобы облегчить жажду. Необходимо как можно скорее покинуть это злосчастное место и найти источник или ручей, еще не отравленный аборигенами.
Сопровождаемый четырьмя вооруженными до зубов поселенцами, не знающий усталости, Том отправляется в поиск на свежей лошади. Тем временем впрягаем в повозки несчастных лошадей, которые грустно поворачивают головы к отравленному источнику, вдыхая влажный воздух и не понимая, почему им не дают утолить жажду после таких героических усилий.
Снова приходится надрезать драгоценные корни эвкалиптов, и их благотворный сок, скупо распределяемый между всеми, дает некоторое облегчение.
Трогательная сценка разыгралась перед повозкой наших девушек.
Все еще бледная после страшной опасности, мисс Мери со слезами на глазах от всего сердца благодарит тех храбрецов, которые спасли ей жизнь, рискуя своей собственной.
Сэр Рид, майор, Эдвард и Ричард крепко пожимают нам руки и, позабыв английскую флегматичность, велеречиво выражают горячую благодарность. Мало того. Все по очереди обнимают друг друга с чисто французской экспансивностью[107].
Но как случилось, что генеральный штаб не в полном составе? Где Робартс? И Сириль, который так отличился минувшей ночью? Почему он не идет получить заслуженную награду за свою храбрость?
Робость этих двоих плохо вяжется с их недавней удалью. Создается впечатление: им проще сражаться со свирепыми каннибалами, нежели выдерживать взгляды прелестных глаз, выражающих к тому же нечто большее, чем просто благодарность.
МакКроули показывает в сторону одной повозки, где в тени сидит бравый лейтенант. Он поставил перед собой несессер из телячьей кожи, в котором поблескивают в лучах солнца хрустальные флаконы с серебряными пробками. Тщательно смыв кровь и пот, покрывавшие лицо, Робартс расчесал и надушил свою небольшую белокурую бородку и, забыв о ране на голове, надел новый пробковый шлем взамен потерянного.
Сириль же, наверное, уже в десятый раз расстегивает и застегивает кожаные гетры, пытаясь решить, идут ли они ему.
Почувствовав на себе наши взгляды, молодые люди еще больше смущаются.
— Черт возьми, чем вы там заняты, дорогой Робартс? — кричит майор. — Мы ждем вас обоих.
Лейтенант поспешно встает и подает знак Сирилю. Тот перестает наконец возиться с гетрами.
Оба медленно подходят, как будто у них вдруг отнялись ноги.
Каждый из нас выполнял в бою свой долг, они же инстинктивно чувствуют, что сделали больше других, во всяком случае, стремились к этому, и им кажется, будто истинная причина их подвига известна всем.
Юная мисс, несомненно, тоже испытывает тайное чувство. Она смотрела, леденея от страха, как героически сражался офицер, как он словно убитый пал наземь. Любовь вспыхнула в ней как молния во время бури. И каждый раз, когда Робартс приближается, она краснеет, бледнеет, протягивает ему руку, шепчет слова благодарности.
Что касается босеронца, то он буквально потерял голову от поздравлений, сердечных рукопожатий и выражений дружбы. Очаровательная ирландка смотрит на него восторженными глазами. Пробормотав какие-то банальности, Сириль берет протянутую ручку и тут же на глазах у всех, без раздумий, простосердечно, словно девушка его землячка, запечатлевает на обоих щечках Келли по смачному поцелую.
И никто его, конечно, не порицает.
Вдруг слышится радостный лай. Это мой верный Мирадор, сопровождавший группу, с которой ушел Том. Инстинкт не подвел ищейку и на сей раз.
Том и поселенцы, посланные на поиски источника, прискакали во весь опор на лошадях, покрытых пеной.
— Ура! — кричит один из них, канадец Френсис, размахивая кожаной каскеткой. — Вода, джентльмены, вода!
Полчаса туда и полчаса обратно потребовалось разведчикам, чтобы найти источник. Однако с тяжелыми повозками, у которых рассохшиеся колеса скрипят до боли в барабанных перепонках, передвигаться гораздо труднее. На протяжении трех часов раненые, поддерживаемые только собственной силой воли, испытывают тяжкие страдания. Их раны, не перевязанные вовремя, начинают воспаляться.