– Точно? – не отстаёт родительница и я могу её понять. Не привыкла она слышать мой рёв из душа.
– Ирин, пойдём. Дай ребёнку побыть в одиночестве.
Виктор, в отличие от мамы, понял всё ровно так, как оно было на самом деле. Проницательный мужчина. Страшно признавать, но я благодарна ему в эту секунду. Мне действительно нужно побыть одной со своими демонами, пусть я давно далеко не ребёнок. Опоздал ты, папа Витя, лет так на пятнадцать…
Вино закончилось.
Петь, как и пить больше не тянет. Хочется лежать и не вставать. Вот только вода остыла, я начала мерзнуть. Силой заставила себя вылезти и завернулась в мягкое махровое полотенце. Принялась остервенело тереть кожу, потом перешла к волосам и соорудила на голове привычный тюрбан.
Убрала следы недолгой пьянки и из ванной сразу пошла на кухню, чтобы выкинуть улики в мусорку.
Мама с Виктором сидят рядышком на угловом диванчике. Пьют кофе с моими любимыми черничными эклерами.
Родительница проигнорировала выброшенную на её глазах пустую бутылку, только улыбнулась и произнесла:
– Маш, хочешь капучино с пирожными? Ты же любишь эклеры.
Люблю. Но кусок в горло не лезет.
Но не могу не заметить перемен в маме. С Виктором она стала совсем другая.
– Спасибо, я уже поела, – отрицательно покачала головой и через силу растянула губы в улыбке. – Хорошего вечера и спокойной ночи.
Я бы хотела играть роль, как Раневская, но не могу.
Заваливаюсь на кровать, свернувшись в позе эмбриона, обхватив плюшевого мишку. Но перед этим закрываю проклятое окно.
Мама на цыпочках заходит в комнату, выключает свет. Потом так же тихонько подходит ко мне, заботливо накрывает одеялом. Притворяюсь спящей, зажмурив глаза.
Мамочка, уходи!
Но она ложится рядом, крепко обнимает меня и прижимает к себе. Я не могу не плакать – не получается. Мама гладит меня по мокрым волосам, шепчет на ухо что-то успокаивающее. Так мы и засыпаем – вместе, в обнимку.
Просыпаюсь от звука будильника. Замечаю, что мама выключает телефон.
– Доброе утро, – целует меня в затылок. – Как себя чувствуешь?
Как я себя чувствую? Паршиво, иначе и не скажешь.
– Спасибо, что осталась со мной, мам.
Голос звучит тускло и безжизненно, даже немного хрипло. Словно я только что из мертвых воскресла.
– Маш, я ведь переживаю за тебя. Ты всегда можешь со мной поговорить… чтобы не произошло. Я не всегда была хорошей и понимающей мамой, но я стараюсь, детка.
– Мам, ты что, ты самая лучшая.
– Тебя Дима обидел?
Обидел? Нет, он растоптал меня.
По щеке вновь скатилась предательская слезинка.
Мама обнимает меня. Я чувствую себя в безопасности. Дома.
– Он… на меня… поспорил, – вытолкнула из себя ужасную правду, а в груди всё до боли задрожало. Будто бы ржавых гвоздей туда напихали и принялись их заколачивать.
Бам! Бам! Бам!
– Поспорил? – недоверчиво протянула мама, округлив глаза от удивления.
Ну да, матушка живёт в нежном розовом мирке, где на чувства людей не играют. Хотя… кто знает, что там у неё с Разумовским произошло, правда?
– Ага.
– Так, – она садится на кровати, скрестив руки на груди. – А доказательства есть? Не подумай, я тебе верю, но вдруг это всего лишь грязные сплетни? Всякое в жизни бывает. Взять хотя бы нас с Виктором. Давай с тобой хорошо во всём разберемся.
Да лучше бы у меня не было этих железобетонных доказательств. Но своими глазами видела, не сотрешь.
– Не сплетни, мам. Увы. Я нашла на его телефоне переписку с Никитой Тарасовым и видео, где они заключали это пари с друзьями-мажорами.
– Всё образуется, доченька. Вот увидишь, – она улыбается и ободряюще гладит меня по спине. – Только в себе не закрывайся, хорошо? Знай, что я рядом. Этих Дим сколько ещё будет, а ты у себя одна.
– Мам, – прижимаюсь к её груди. – Спасибо, что ты у меня есть. Я тебя люблю.
– И я тебя люблю, солнышко. Ты у меня самая красивая, умная и сильная девочка. Сначала больно, а потом станет легче. Время лечит.
Легче.
Где уже это «легче»? Потому что я не могу больше терпеть, когда все мои внутренности сворачиваются и разрывают меня на части. Не могу!
Завтракаем все вместе. С мамой и Виктором. Ковыряю омлет, упираясь в столешницу одной рукой. Внутри, будто разверзлась раскаленная пустота. Вроде бы надо чем-то её заполнить – а нечем.
– Какие планы на день, девочки? – нарушил затянувшуюся тишину Виктор.
– Посидим с Машей дома, – отвечает моя мать. – Давно мы не проводили время вместе. Да, родная?
– Да, – машинально ответила и недоверчиво подняла на неё глаза. – А гимназия, мам?
Несмотря на то, что сегодня первый выходной день за неделю, матушка почти каждую субботу проводит на работе. Дежурит. Адское это дело быть учительницей.