— Так и будем ехать всю дорогу в темноте? — тревожно спросил Ленин.
— Нет, Владимир Ильич, — ответил Бонч-Бруевич. — Выберемся на главный путь — включим электричество.
В купе Владимира Ильича собрались товарищи. Подали чай. Владимир Ильич, рассказывал о последнем заседании Совнаркома в Смольном, время от времени спрашивал у Бонч-Бруевича: все ли в порядке?
— Все идет по плану, Владимир Ильич.
Тем временем по перрону Николаевского вокзала не спеша прогуливалась женщина в полинялом пальто, в коротких ботинках на стоптанных каблуках. Она ходила взад-вперед уже несколько часов. Замерзли ноги, посинели губы. Лидию Коноплеву было трудно узнать. Куда подевалась вся ее красота!
Подали еще один состав с обшарпанными вагонами и паровозом с покривившейся трубой. Этот?! Коноплева бросила быстрый взгляд на людей, ринувшихся к вагонам. Ничего примечательного: мешочники, рабочие, солдаты. Показался дежурный по станции. Посмотрел на часы. Махнул рукой. Колокола не тронул. Паровоз, не прогудев, дернул состав, лязгнули тарелки буферов. Тут-то Коноплеву осенило: провели, одурачили. Правительство давно уже уехало. Погрузилось где-то в пригороде. Упущена такая возможность. Когда еще представится другая? И представится ли?
Коноплева открыла сумочку, зарыла поглубже теперь уже бесполезный револьвер. Она была вне себя! Вот что получается, когда дело не подготовлено должным образом. Одни разговоры… Суесловие… Возня. Нет хорошо налаженный разведки и отсюда — нулевой результат. Так продолжаться не может. Придется действовать одной. В таком ответственном деле можно положиться только на себя.
Она вконец продрогла и устала. Вернулась домой. Выпила крепкого чаю и стала ждать Бориса Рабиновича. Он пришел уже за полночь. Обескураженный и расстроенный. Правительственный поезд — он назвал даже номер — 4001 — ускользнул из Петрограда с "Цветочной площадки", что притулилась сбоку у Обводного канала. Придется ехать в Москву…
ИЗ СТЕНОГРАММЫ ЗАСЕДАНИЯ ВЕРХОВНОГО РЕВОЛЮЦИОННОГО ТРИБУНАЛАПЯТАКОВ: Том первый, лист дела 307. Протокол допроса Иванова Николая Николаевича: "Наше намерение путем порчи или взрыва бомбой паровоза помешать спокойному отъезду Совнаркома из Петрограда в Москву в марте 1918 года не осуществилось из-за плохой подготовки дела и преждевременного отъезда Совнаркома в Москву".
КРЫЛЕНКО: Правильно ли изложены ваши показания?
ИВАНОВ: Совершенно правильно.
КРЫЛЕНКО: От кого вам стало известно, что готовился взрыв паровоза?
ИВАНОВ: Вам не надоело задавать такие вопросы?
КРЫЛЕНКО: Нет, не надоело. Попытка не увенчалась успехом из-за неподготовленности дела?
ИВАНОВ: Да. У нас был план, но его не привели в исполнение: времени не хватило и не было средств. Речь, разумеется, не о деньгах.
КРЫЛЕНКО: Как же вы к этому факту отнеслись?
ИВАНОВ: Я говорил, что это довольно нелепая затея.
КРЫЛЕНКО: Вы рассматриваете это как террористический акт?
ИВАНОВ: Нет, просто как намерение демонстрировать волю петроградского пролетариата. /Смех в зале/.
КРЫЛЕНКО: Хороша воля!..
ИВАНОВ: Простите, я прошу вас не изменять моих слов: "взрыв паровоза или пути для того, чтобы помешать спокойному отъезду Совнаркома…"
КРЫЛЕНКО: А взрыв паровоза для того, чтобы помешать отъезду Совнаркома, это не есть террористический акт?
ИВАНОВ: Ни в коем случае! Это есть нежелание дать спокойно уехать тем, кто едет в этом поезде.
КРЫЛЕНКО: Крушение поезда должно было произойти?
ИВАНОВ: Нет, конечно.
КРЫЛЕНКО: Взрыв поезда вызвал бы жертвы…
ИВАНОВ: Ничего подобного!
КРЫЛЕНКО: Но при крушениях бывают жертвы!
ИВАНОВ: Да. Но в данном случае это исключалось. У нас была одна цель — помешать спокойному отъезду людей в Москву.
КРЫЛЕНКО: Когда намечалось взорвать паровоз? Когда люди будут уже в поезде?
ИВАНОВ: Конечно!
КРЫЛЕНКО: И это вы не называете террористическим актом? Об этом акте вы не считали нужным сообщить в ЦК ПСР?
ИВАНОВ: Совершенно не считал нужным.
КРЫЛЕНКО: Вы считали, что это в порядке вещей, сообщать незачем?
ИВАНОВ: Если бы подобный акт нами был бы произведен, ЦК ПСР об этом узнал бы.
КРЫЛЕНКО: Вы, кандидат в члены ЦК ПСР, узнали, что готовится взрыв паровоза поезда Совнаркома и ничего не предприняли, считали это в порядке вещей. Факт вы подтверждаете?
ИВАНОВ: Да, но я его осудил.
ШУБИН /защитник — Н.К./: Вы ведь к вопросам террора были не безразличны?
ИВАНОВ: Да, к вопросам террора, да.
ШУБИН: На какой точке зрения вы стояли?