Немедленно со всех сторон поднялись крики о том, что новая власть посягнула на свободу слова и печати. На самом же деле, Советское правительство обращало внимание трудящихся на то, что кадетская, меньшевистская и эсеровская пресса отравляет умы и вносит смуту в сознание народных масс. И потому невозможно целиком оставить это оружие в руках врага в то время, когда оно не менее опасное. чем бомба и пулеметы. Экстренные меры пресекут потоки грязи и клеветы, в которых охотно потопила бы великую победу народа желтая и зеленая пресса… Считаясь, однако, с тем, что стеснение печати, даже в критические моменты, допустимо только в пределах абсолютно необходимых, Совет Народных Комиссаров постановил, что закрытию подлежит лишь органы прессы, призывающие к открытому сопротивлению Рабочему и Крестьянскому правительству, сеющие смуты путем явно клеветнического извращения фактов. Закрывались и те органы прессы, которые подстрекали к деяниям явно преступного, т. е.уголовно наказуемого характера. Обращалось внимание, что запрещение органов прессы, временное или постоянное, проводится только по постановлению Совнаркома. Ставилось в известность, что постановление имеет временный характер и будет отменено особым указом с наступлением нормальных условии общественной жизни.
Удивительно, сколь либерален был Декрет о печати в отношении враждебной прессы. Запрещению подлежали только печатные органы сугубо контрреволюционного направления. Отнюдь не за критику, не за высказывание взглядов, противоречащих политике партии и правительства, не за "инакомыслие", а за призыв к вооруженной борьбе против Советской власти.
В 1917–1918 годах было закрыто 337 буржуазных и мелкобуржуазных газет. Цифра сама по себе весьма незначительная, так как только в одной Москве, где политическая жизнь не была столь бурной, как в Петрограде, выходило около 600 подобных газет. Интервенция и гражданская война, мятежи и заговоры заставили Советскую власть ускорить принятие мер для окончательной ликвидации реакционной прессы в Москве. К концу 1918 года в столице молодого Советского государства было закрыто 150 буржуазных и мелкобуржуазных изданий, выходивших тиражом около 2 млн. экземпляров. Эти меры мешали контрреволюционерам использовать органы печати, находившиеся под их влиянием, в антисоветских целях.
Для проведения Декрета в жизнь создавались специальные комиссариаты по делам печати. В Петрограде комиссаром по делам печати, пропаганды и агитации стал член Петроградского совета В.Володарский. Под этим псевдонимом был известен в большевистской партии Моисей Маркович Гольдштейн. В апреле 1917 года он вернулся в Россию из Соединенных Штатов Америки. В мае месяце оказался уже в Петрограде, примкнул к "межрайонцам", колебавшимся между меньшевиками и большевиками, затем вступил в ленинскую партию. И вскоре стал ее талантливейшим пропагандистом и агитатором.
В цирке "Модерн" на митинге от большевиков выступал Володарский, к тому времени член Петербургского комитета РСДРП/б/. Говорили, что Юлий Мартов, идеолог меньшевиков, подошел к Моисею Марковичу после его речи и прочувствованно сказал: "Вы далеко пойдете, молодой человек". Сказано это было серьезно, без иронии. Популярность Володарского росла не по дням, а по часам. В городской комитет то и дело поступали заявки: "Пришлите к нам на митинг Володарского, митинг будет многолюдным, нужен хороший оратор". "У нас сильны меньшевики, но дайте нам Володарского и мы ручаемся за победу". Ручались не зря. После июльских событий, на Путиловском заводе Володарский один сумел убедить колеблющуюся десятитысячную массу рабочих принять большевистскую резолюцию.
27 мая 1918 года, выступая по делу газеты "Новый вечерний час", Володарский говорил, что окопавшиеся в этой газете люди под видом опечаток распространяли лживые, провокационные слухи. Создавали в массах нервное, агрессивное настроение. С помощью сенсаций пытались поколебать умы. Нанести удар в спину Октябрьской революции. Подорвать основы Советской власти. В тяжелый момент, когда общественного спокойствия и так мало, когда жизнь каждую минуту хлещет трудящихся по нервам, красть это неустойчивое спокойствие, воровски подкладывать поленья в костер, на котором и без того достаточно жарко;- колоссальное преступление. Обращаясь к эсерам и меньшевикам, Володарский говорил:
— Печать — оружие огромной силы, и если вы сознательно им пользуетесь против Советской власти, мы вырвем его из ваших рук…
Никто не обратил внимание на маляра Сергеева, который необычайно внимательно слушал комиссара Володарского. В закапанной красной куртке, он скромно сидел в сторонке, чтобы не испачкать соседей — видимо, прямо с работы. Лицо у него было круглое и добродушное. Курносый нос усеян рыжими конопушками…