– Я подумал, может, ты захочешь принять это во внимание, Элмо.
– Ода, – казалось, Элмо польщен. Я начал работать со следующим по степени тяжести человеком. Надо наложить много швов. Я подумал, а хватит ли мне хирургической нити? Патруль здорово пострадал.
– Когда будет готова твоя похлебка, Одноглазый?
– Как только решим вопрос с цыпленком.
– Так пошли кого-нибудь украсть, – пророкотал Элмо.
– Те, кто нам нужен, засели в погребке на Унылой улице. С ними кое-какие суровые друзья.
– Что ты собираешься сделать, Элмо? – спросил я.
Я был уверен, он что-нибудь предпримет. Ворон возложил на нас кое-какие обязанности, назвав имя Зуада. Он подумал, что умирает. В противном случае Ворон не назвал бы полковника. Я уже достаточно хорошо знал его, хотя и не был осведомлен о его прошлом.
– Нам надо что-нибудь устроить этому полковнику.
– Кто ищет себе неприятностей, тот их найдет. Вспомни, на кого он работает.
– Это никуда не годится, Костоправ, отпускать тех, кто причинил вред Гвардии. Пусть это даже сам Хромой.
– Но этим ты взваливаешь себе на плечи довольно большую ответственность, не так ли?
Однако я не мог не согласиться с ним. Поражение на поле боя – это понятно. А здесь – совсем другое дело. Это уже политика. Они должны знать, что если втянут нас в какое-нибудь дерьмовое дело, то волосатые ощущения им обеспечены. Хромого, да и Ловца Душ надо проучить.
– И как же ты представляешь себе эту расплату? – спросил я Элмо.
– Да они у меня все в штаны наложат Будут стонать и плакать. Я прикидываю, сделать они не смогут ничего. Черт, Костоправ, тебя что, это не трогает? Тебе же тоже приходится расплачиваться, латая этих парней, – он задумчиво посмотрел на Кукурузника. – Похоже, чем меньше будет свидетелей, тем лучше. Хромой и вякнуть не сможет. Он ничего не докажет. Одноглазый, давай-ка поговори еще со своим любимчиком – повстанцем. У меня тут образовалась одна идейка. Может, у него есть ключик.
Глава 6
Одноглазый закончил разливать свой бульон. У первых отведавших его лица уже перестали быть такими бледными. Элмо прекратил обрезать свои ногти. Он пронзил хозяина конюшни своим угрюмым взглядом.
– Кукурузник, а ты слышал когда-нибудь о полковнике Зуаде?
Кукурузник замер. Он колебался на секунду дольше.
– Не могу сказать, что да.
– Странновато. А я подумал, что можешь. Это же его называют левой рукой Хромого. Вообще, я прикидываю, что Круг пойдет на все, чтобы достать его. Как ты думаешь?
– Я ничего не знаю о Круге, Элмо, – он уперся взглядом куда-то поверх крыш. – Ты говоришь, что этот тип на Унылой и есть Зуад? Элмо довольно рассмеялся.
– Ничего подобного я не говорил, Кукурузник. А меня что, можно было так понять, Костоправ?
– Ни черта. И что бы Зуаду тут, в Весле делать, ошиваясь в этом грязном публичном доме? Хромой по уши засадил его в свои проблемы. Ему сейчас нужны все помощники, какие у него есть.
– Уловил, Кукурузник? Теперь дальше. Я, возможно, знаю, где Круг смог бы найти этого полковника. Мы теперь с ним никакие не друзья. С другой стороны, мы не дружим и с Кругом. Но дело есть дело. Обойдемся без эмоций.
Вот что я подумал. Может, мы смогли бы действовать услуга за услугу.
Кто-нибудь важный, из повстанцев, заскочил бы в то место на Унылой улице и сказал бы хозяевам, что им не стоит так присматриваться к тем ребятам. Понимаешь, что я имею в виду? Если все пойдет, как я говорю, полковник Зуад сам свалится прямо в лапы Кругу.
У Кукурузника был вид человека, который понял, что попался в ловушку.
Он был хорошим шпионом до тех пор, пока у него не было причин заботиться о своей шкуре.
Скромный старый Кукурузник, дружелюбный владелец конюшни, мы всегда давали ему немного чаевых и болтали о том о сем. На него ничего не давило. И ему не приходилось быть никем иным, как просто самим собой.
– Ты все неправильно понял, Элмо. Честно. Я никогда не занимался политикой. Что Леди, что Белые, мне все равно. Лошадям нужен постой и пища независимо от того, кто на них ездит.
– А пожалуй, ты прав, Кукурузник. Извини меня за подозрительность, Элмо подмигнул Одноглазому – Те ребята сейчас в Амадоре, Элмо. И ты бы лучше сам сходил туда, пока кто-нибудь не рассказал им, что ты в городе. А я начну-ка лучше здесь все расчищать.
– Да мы не торопимся, Кукурузник. Но ты давай. занимайся своими делами.
Кукурузник посмотрел на нас. Он сделал несколько шагов по направлению к тому, что осталось от его конюшни. Обернулся к нам. Элмо одарил его сочувствующим взглядом. Одноглазый подогнул левую переднюю ногу своей лошади, чтобы проверить копыто. Кукурузник нырнул в развалины.
– Одноглазый? – позвал Элмо.
– Он на заднем дворе, сматывается. Элмо усмехнулся.
– Поглядывайте за ним, Костоправ. Все подмечайте. Я хочу знать, кому он все рассказывает. Мы ему дали кое-какие сведения. Надо, чтобы они распространились здесь, как триппер.
Глава 7
– Зуад – мертвец с той самой минуты, как Ворон произнес его имя, рассказывал я Одноглазому. – А может, и с той минуты, когда этот полковник что-нибудь натворил еще раньше.
Одноглазый хрюкнул и снес карту. Леденец подобрал ее и открылся.
– Я не могу с ними играть, Костоправ. Они все нечестно делают, пожаловался Одноглазый. Элмо подлетел к нам на своей лошади, спешился.
– Они смотались из того публичного дома. У тебя есть что-нибудь для меня, Одноглазый?
Ничего существенного мы не узнали. Я рассказал об этом Элмо. Он ругнулся, сплюнул и опять начал ругаться. Ударом ноги Элмо разбросал доски, которые мы использовали в качестве карточного стола.
– Займитесь-ка своим делом. Одноглазый старался оставаться спокойным.
– Они не делают ошибок, Элмо. Они просто прикрывают свою задницу.
Кукурузник слишком долго общался с нами, чтобы можно было ему доверять. Элмо топал ногами и изрыгал пламя.
– Ладно. Запасной план номер один. Мы выслеживаем Зуада, выясняем, куда они его денут, когда сцапают. И забираем, когда они соберутся его пристукнуть. Потом очищаем от повстанцев округу и хватаем любого, кто сунет туда нос.
– Ты все еще упорно надеешься выиграть? – спросил я.
– Да, черт возьми. Как Ворон?
– Как будто выкарабкается. Заражения крови нет. И Одноглазый говорит, что Ворон уже выглядит получше.
– Э-э, Одноглазый! Мне нужны имена заговорщиков и повстанцев. Много имен.
– Да, сэр, обязательно, сэр, – Одноглазый преувеличенно учтиво отдал честь. Когда Элмо отвернулся, воинский салют превратился в непристойный жест.
– Собери-ка опять доски, Толстопузый, – попросил я. – Одноглазый, ты сдаешь.
Он не откликнулся. Он не стал ругаться, баловаться или угрожать превратить меня в тритона. Он просто стоял оцепенев с едва приоткрытыми глазами.
– Элмо! Элмо подскочил к Одноглазому и уставился на него с расстояния в шесть дюймов. Он щелкнул пальцами и у Одноглазого под носом. Одноглазый не реагировал.
– Как ты думаешь, Костоправ, что с ним?
– Что-то происходит в том публичном доме.
В течение десяти минут Одноглазый не пошевелил ни одним мускулом. Потом вдруг открыл глаза, оттаял и рухнул на землю, как мокрая тряпка.
– Что происходит? – воскликнул Элмо.
– Одну минуту, хорошо? – попросил я. Одноглазый пришел в себя.
– Повстанцы поймали Зуада, но он успел связаться с Хромым.
– И?
– Это чудовище идет ему на помощь. Лицо Элмо приобрело бледно-серый оттенок.
– Сюда, в Весло?
– Ну.
– А, черт.
Конечно, ведь Хромой был самым мерзким из Поверженных.
– Думай быстрее, Элмо. Он наверняка узнает о нашем участии в этом… А Кукурузник теперь – оборванная ниточка.
– Одноглазый, по-моему, ты нашел это старое дерьмо. Белесый, Тихий, Убогий, у меня для вас работа.
Он стал их инструктировать. Убогий мрачно улыбался и поглаживал свой кинжал. Кровожадный ублюдок.