Вокруг всех троих Поверженных вспыхнуло фиолетовое зарево. Оно было ярче, чем то, в которое Ловец попал ночью. Все замерли там, где стояли. Это было самое мощное заклятие. Они не могли сопротивляться. Твердый переключил свое внимание на остальных.
До него добежал второй солдат. Огромный меч Твердого обрушился вниз, разрубая латы нашего воина. Лошадь двинулась вперед, осторожно переступив через труп. Твердый посмотрел на Поверженных, пытаясь пришпорить животное, размахивая мечом.
Лошадь двигалась все так же медленно. Твердый яростно врезал ей по загривку и зарычал. Но рука его запуталась в гриве. Вопль ярости превратился в крик отчаяния. Он попытался ударить животное мечом, но ничего не добился и тогда, сильно размахнувшись, метнул клинок в Поверженного.
Фиолетовое свечение вокруг них ослабело.
Ворон был в двух шагах от Твердого, а я в трех шагах позади него. Люди Несущего Шторм были на таком же расстоянии, подбегая с другой стороны.
Ворон нанес сильный удар мечом сверху вниз. Кончик меча скользнул по животу Твердого и отскочил. Кольчуга? Здоровенный кулак Твердого выдвинулся вперед и соприкоснулся с виском Ворона. Ворон пошатнулся и осел.
Свой удар я нанес Твердому по руке. Когда сталь ударила по кости, в этом месте расплылось красное пятно; мы оба завопили.
Я перепрыгнул через Ворона, остановился, развернулся. Солдаты Несущего Шторм кромсали Твердого. Его рот был разинут, а испуганное лицо исказилось, пока он пытался спасти себя и не обращать внимания на боль, сосредоточившись на колдовстве. Пока Поверженные не имели к этому никакого отношения. Перед ним были только трое простых смертных. Но суть дела прояснилась несколько позднее.
Я видел только коня Твердого. Животное таяло… Нет, не таяло.
Менялось.
Я захихикал. Великий полководец повстанцев сидел верхом на спине Меняющего Форму. Мое хихиканье перешло в безумный хохот.
Этот маленький припадок стоил мне возможности поучаствовать в умерщвлении нашего главного врага. Двое солдат Несущего Шторм рубили Твердого на куски, а Меняющий держал его так, что тот не мог пошевелиться.
Еще до того как мне удалось взять себя в руки, он был уже просто куском мяса.
Повешенный тоже упустил развязку. Он медленно умирал. Брошенный меч Твердого пробил ему череп и застрял там. Ловец Душ и Несущий Шторм медленно двинулись к нему.
Меняющий уже закончил свое превращение в огромную, грязную, вонючую, жирную, голую тварь, в которой, несмотря на то, что она стояла на задних ногах, проглядывалось не больше человеческого, чем в том животном, которое она изображала. Он пнул остатки Твердого и затрясся от смеха, как будто его смертельная ловушка оказалась шуткой века.
Затем он узрел Повешенного. По его обрюзгшему телу пробежала дрожь. Он поспешил к остальным Поверженным, а с его губ на ходу слетало что-то бессвязное.
Сломанная Шея вытаскивал меч из черепа Повешенного. Тот пытался что-то сказать, но безуспешно. Несущий Шторм и Ловец Душ даже не шевельнулись, чтобы помочь.
Я посмотрел на Несущего Шторм. Он такой маленький. Опустившись на колени, я проверил у Ворона пульс. Он не больше ребенка, этот Поверженный.
Как в таком маленьком теле умещалась такая ярость?
Меняющий приблизился к этой немой сцене, гневно напрягая мышцы, которые буграми играли под слоем жира на его волосатых плечах. В напряженной позе он застыл перед Ловцом и Несущим Шторм. Никто не произнес ни слова, но, похоже, в этот момент решалась судьба Повешенного. Меняющий хотел помочь, остальные – нет.
Непонятно. Меняющий с Ловцом – союзники. Тогда отчего же этот конфликт?
Зачем навлекать на себя гнев Леди? Она будет недовольна, если Повешенный умрет.
Когда я в первый раз проверял пульс у Ворона, он был слабым и неровным, но теперь восстанавливался. Я вздохнул свободнее.
Солдаты Несущего Шторм двинулись к Поверженным, уставившись в огромную спину Меняющего.
Ловец с Несущим Шторм переглянулись. Несущий кивнул. Ловец закружился на месте, глазные отверстия в его шлеме вспыхнули кроваво-красным светом.
Вдруг Ловца не стало. Только темное облако высотой футов в десять и дюжину футов шириной, черное, как внутренности угольного мешка, и плотнее, чем самый густой туман. Облако выросло быстрее, чем гадюка бросается на свою жертву. Послышался какой-то удивленный вскрик, и наступила зловещая, Мертвая тишина. После всех этих воплей и грохота наступившее спокойствие казалось угрожающим. Я с силой тряхнул Ворона. Никакого эффекта. Ловец и Несущий Шторм стояли над Повешенным. Оба смотрели на меня. Мне неодолимо хотелось завопить, побежать, зарыться в землю. Я был волшебником, который смог прочесть их мысли. Я слишком много знал.
Ужас охватил меня, не давая пошевелиться. Облако угольной пыли исчезло так же быстро, как и появилось. Ловец Душ встал между двумя солдатами. Оба они медленно завалились, как две старые, величавые сосны.
Я пнул Ворона. Он застонал. Его глаза приоткрылись, и я бросил мгновенный взгляд на его зрачки: расширены. Это сотрясение мозга. Проклятье!
Ловец посмотрел на своих сообщников. Затем медленно повернулся ко мне.
Все трое Поверженных наступали на меня. На заднем плане Повешенный продолжал умирать. Он делал это очень громко. Но я все равно его не слышал.
На дрожащих коленях я поднялся и встал лицом к смерти.
Не должно было все так кончиться, подумал я. Это неправильно… Все трое стояли и смотрели на меня. А я смотрел на них. Это было все, что я мог сделать. Храбрый Костоправ. По крайней мере, кишка не тонка взглянуть своей смерти в глаза.
– Ты ведь ничего не видел, да? – мягко спросил Ловец.
У меня по спине заскользили холодные ящерицы. Этот голос принадлежал одному из тех мертвых солдат, которые кромсали Твердого.
Я помотал головой.
– Ты был слишком занят Твердым, а потом был с Вороном.
Я слабо кивнул. Мои коленки превратились в студень. Если бы не это, я бы уже удирал без оглядки. Глупо получилось бы, если бы я так и сделал.
– Тащи Ворона на ковер Несущего, – сказал Ловец и махнул рукой.
Подталкивая, поддерживая и что-то пришептывая, я помогал Ворону идти.
Он не имел ни малейшего представления о том, где находится и что делает, однако позволил мне направлять его.
Я очень беспокоился. У него не было никаких явных повреждений, просто поведение его было ненормальным.
– Надо доставить его сразу в мой госпиталь, – сказал я.
Мне никак было не взглянуть Несущему Шторм в глаза, равно как и не мог я придать своим словам соответствующую интонацию. Все, что я говорил, звучало как мольба.
Ловец потребовал, чтобы я сел на его ковер. Я шел к нему со всем энтузиазмом свиньи, которую ведут на бойню. Он мог просто шутить со мной.
Падение с его ковра будет лучшим средством избавиться от сомнений насчет моей способности держать язык за зубами.
Он подошел к ковру вслед за мной, бросил туда свой меч и уселся сам.
Ковер взмыл вверх и заскользил к громаде Лестницы.
Охваченный непонятным чувством стыда, я посмотрел назад, на неподвижные фигуры на лугу. Неправильно все было, неправильно… Но что еще я мог сделать?
Что-то золотистое, что-то похожее на бледную туманность в глубине ночного неба появилось в тени, которую отбрасывал один из каменных столбов. Мое сердце чуть не остановилось.
Глава 8
Капитан затянул обезглавленную и деморализованную армию повстанцев в ловушку. Последовала кровавая бойня. Малочисленность и усталость не позволили Гвардии сбросить повстанцев с горы. Самодовольные Поверженные нам тоже не помогали. Нам не хватило, наверное, одного лишь свежего батальона, одной колдовской атаки.
Ворона я лечил на ходу, положив его на последнюю из вереницы, повозок, направляющихся на юг. Уже несколько дней он был не в себе, все еще отрешенно глядел на окружающее. Забота о Душечке, конечно, легла на мои плечи. Ребенок помогал отвлечься от горьких мыслей и подавленного состояния, вызванных очередным отступлением.