— А какой он был? — заставь его говорить, Каркун. От Властителя до Леди — один шаг.
Правая рука Ловца Душ поднялась, и пальцы согнулись так, что стали похожи на клешню. При виде этого жеста я почувствовал себя не в своей тарелке, представив, как эта клешня сжимает мою… душу. Конец разговора.
Чуть позже я разговаривал с Элмо.
— Знаешь, а ведь совсем необязательно было класть туда настоящие деньги. Сошло бы всё, что угодно. Ведь толпа не может до них добраться.
— Нет. Кочерге нужно было знать, что они настоящие.
На следующее утро мы получили известие от Капитана. В основном — новости. Несколько бунтовщиков сдали оружие в обмен на объявленную амнистию. Кое-кто из предводителей повстанцев, которые пошли с Кочергой на юг, двинулись со своими людьми назад. Скандал докатился и до Круга. Провал Кочерги в Розах очень их беспокоил.
— Почему? — спросил я — На самом деле ведь ничего ещё не произошло.
— Всё происходит в умах людей, а не на поле боя, — откликнулся Ловец Душ.
По-моему, я уловил нотки самодовольства в его словах.
— Кочерга, да и Круг выглядят в глазах людей совершенно бессильными. Кочерге бы следовало передать командование кому-нибудь другому, — продолжал Ловец Душ.
— Если бы я был важным генералом, я, наверное, тоже не стал бы этого делать, — сказал я.
— Каркун, — Элмо открыл от изумления рот. Я, как правило, не высказываю своего мнения.
— Да, Элмо. Можешь мне показать хоть одного генерала, их или нашего, который просит принять у него командование?
Чёрный шлем повернулся ко мне.
— Их вера умирает. А армия без веры в себя уже терпит поражение. И оно сильнее, чем даже разгром на поле боя.
Если Ловец Душ что-нибудь решил, его уже не остановить.
У меня появилось забавное чувство, что Ловец сам может оказаться тем, кто передаст командование кому-нибудь, кто лучше справится с делом.
— Мы начинаем закручивать гайки. И вы все говорите об этом в тавернах, шепчите на улицах. Подхлестните его. Давите на него. Сделайте так, чтобы у него не было времени думать. Я хочу, чтобы он в отчаянии сотворил какую-нибудь глупость.
Я подумал, что Ловец Душ действует правильно. Данный этап войны не мог быть выигран никаким сражением. Весна ещё не наступила, и боевые действия не велись. На Плато все взоры были прикованы к свободному городу. Все ожидали исхода дуэли между Кочергой и Ловцом.
— Отпала даже необходимость в уничтожении Кочерги. Доверие к нему полностью подорвано. А теперь нам надо разрушить веру в его организацию. — сказал Ловец Душ и опять возобновил свои наблюдения через окно.
— Капитан говорит, что Круг приказал Кочерге отступить. Он не ушёл, — сказал Элмо.
— Он что, восстал против своей собственной революции?
— Он хочет вырваться из ловушки.
На нас работает ещё одна сторона человеческой сущности. Тщеславие и гордость.
— Достаньте карты. Гоблин и Одноглазый опять грабили вдов и сирот. Пора их почистить.
Кочерга был сам за себя и сам по себе. За ним охотились и его преследовали. Побитая собака, бегающая по ночным аллеям. Он не мог доверять никому. Мне было его жалко, почти.
Он — дурак. Только дураки продолжают биться со значительно превосходящими силами. А с каждым часом положение его ещё ухудшалось.
Глава 4
Я ткнул пальцем в тёмное пятно у окна.
— Похоже, там собрание Братства Шептунов.
Ворон взглянул поверх моего плеча, но ничего не сказал. Мы играли в тонк, тупо убивая время.
Там перешёптывалась дюжина голосов.
— Я чую.
— Нет, ошибаешься.
— Это с юга.
— Кончай с этим.
— Позже.
— Пора.
— Надо немного подождать.
— Удача уйдёт, игра может повернуться.
— Не забывай о гордости.
— Здесь. Воняет за милю, как от шакала.
— Интересно, он всегда спорит сам с собой?
До этого Ворон ещё ничего не говорил. Когда настроение у меня делалось лучше, я пытался вытянуть из него хоть слово. Безуспешно. Даже с Ловцом Душ у меня это получалось лучше.
Неожиданно Ловец поднялся, издав какое-то злое рычание.
— Что такое? — спросил я. Я устал от Роз. Розы мне были уже отвратительны. Этот город нагонял тоску и пугал. Прогулка по его улицам в одиночку могла стоить человеку жизни.
Один из голосов Ловца был прав. Наш план достиг кульминации. Помимо моей воли во мне росло восхищение Кочергой. Человек отказывался сдаваться или спасаться бегством.