И опять Семибратов понял, что хотел сказать Воронец. Видно, вначале и он сомневался в правомочности их трибунала и, следовательно, в законности его приговора. Однако предательство есть предательство. Тут не может быть двух мнений.
Семибратов обнял друга за плечи. Он был благодарен Воронцу за то, что тот, сам, возможно, не подозревая об этом, помог ему принять окончательное решение.
— Ну, я пойду? — сказал Воронец. — По-моему, тебе надо сейчас побыть одному.
— Ладно. Иди.
Семибратов смотрел вслед другу. Тот шел легко и быстро, словно по ровной дорожке, а не по крутой каменистой тропе. Так ходят люди, привыкшие к горам. И Семибратов вспомнил, что Сергей вырос на Урале. В Донбасс приехал с родителями перед самой войной. Здесь и остался! Об этом говорилось на комсомольском собрании.
Они тогда крепко поссорились. Семибратов не мог простить ему дурацкой драки. Кулак — не лучший аргумент в споре.
Воронца направили в запасной полк. В канун Восьмого марта он должен был уехать на Дальний Восток. Нина прибежала на проходную, вызвала Семибратова.
— Ему нельзя на денек задержаться? — спросила она.
— Ты забываешь, что идет война.
— Не считай меня дурой, Николай. — Она гневно сдвинула брови. — Я знаю, что такое военное время.
— И тем не менее армейские порядки ты представляешь плохо.
Глаза Нины порыжели, как выжженная солнцем трава, но выдержка не изменила ей. Она резко повернулась к дежурному.
— Вы не смогли бы, товарищ лейтенант, проводить меня к начальнику политотдела? Очень прошу вас!
Она прошла мимо Семибратова, не повернув головы. Вернулась минут через пятнадцать и категорически объявила:
— Сегодня вечером жду вас к себе.
— Я не смогу прийти! — сказал Семибратов и совсем близко увидел яркую зелень ее глаз.
— Ты придешь, Николай. И Воронец придет. Пока!
Они, конечно, пришли. Только не вместе, порознь. Даже не поздоровались, настолько далеко зашла их ссора. Сидели в разных углах комнаты и молчали. Воронец листал старый журнал. Семибратов старательно разглядывал фотографии на стене. Нина принесла винегрет, сало, нарезанное мелкими кусочками, немного хлеба, достала из шкафчика бутылку домашнего вина.
— Веселимся!
Никто не отозвался.
— Да вы что?! Эй, проснитесь! На такой роскошный стол я чуть не ползарплаты израсходовала. Черти неблагодарные, для вас же старалась!
— Спасибо, — выдавил Сергей, не поднимая головы.
— И это все?
Она внимательно посмотрела на них.
— Что же все-таки случилось у вас, мальчики? — спросила тихо. — Молчите? Ну и дьявол с вами! Но завтра Восьмое марта. Выпить рюмку наливки за мой праздник вы можете?
Воронец молча встал и подошел к столу, взял рюмку. Семибратов сделал то же самое. Они не притронулись к еде.
— Как на похоронах, — заметила Нина с усмешкой.
— Может, мы и в самом деле на похоронах, — ответил Воронец. — Похороны ведь бывают разные. Можно хоронить, например, привязанность, дружбу… — Воронец искоса посмотрел на Семибратова.
— Грош цена такой дружбе, когда она основана на беспринципности! — запальчиво возразил Семибратов. — Думаешь, ты прав, вычеркнув себя из рядов будущих офицеров? Мало тебе…
— Что я слышу! — воскликнула Нина. — Вот это речь! Так его!.. Давай, давай, самый подходящий праздничный разговор. И побольше нравоучительности.
Ее насмешка подлила масла в огонь.
— Нечего иронизировать! Ничего смешного тут нет.
Нина откинулась на спинку стула и посмотрела на Семибратова, будто видела его впервые. Потом задумчиво и устало сказала:.
— Жаль, Николай, я так тебя ничему и не научила. А ведь старалась…
— Напрасно, — подал реплику Воронец.
Нина резко повернулась к нему:
— А я тебе слова не давала. О тебе речь впереди. Получишь еще свое…
— Если захочу.
— Захочешь. — В голосе ее прозвучала непреклонная уверенность. — Тем более что я знаю все. Чем ты гордишься? Кому нужна твоя дурацкая щепетильность?.. Ишь нашелся защитник девичьей чести на кулаках!
— Ну, знаешь! Я могу и уйти.
— Вот как? Уходи! Уходите оба!..
Они разошлись молча. И хотя шли до училища вместе, не сказали больше друг другу ни слова.
Через два дня Воронец уехал, не попрощавшись. После его отъезда Семибратов перестал бывать у Нины. Он не считал себя вправе ходить к ней…
Семибратову захотелось вернуть Сергея, сказать ему что-нибудь доброе, хорошее: ну хотя бы насчет Нины и их последнего свидания. Воронец об этом ничего не знает. Все было недосуг рассказать. Но Семибратов сдержался, понимая, что теперь не время и не место для подобных объяснений.