Женщина, уловив в голосе неподдельное участие, наконец поняла, нерешительно протянула руку и взяла флягу дрожащими пальцами. Зубы стукнулись о металлическое горлышко. Она пила жадно, захлебываясь и тяжело дыша, боясь, что у нее вот-вот отберут драгоценную влагу. А Голубев сидел в двух шагах от нее и с улыбкой смотрел на женщину, поглощавшую его неприкосновенный запас. Ему нравилось, как она пьет, нравились ее нежные, чуть припухшие губы. Так бы и поцеловал их. Давно он уже не целовал девчат. С тех самых пор, как покинул родное село на Амуре…
Когда фляга была опустошена, женщина с виноватым видом протянула ее обратно.
— Рахмат! — прошептала она благодарно, и на густых ресницах сверкнули слезинки.
— Ну зачем же плакать! — воскликнул Сергей. — Не надо. Теперь ты в безопасности. И бай твой больше не придет…
Он не мог оторвать взгляда от этих огромных завораживающих его плачущих глаз. До чего же хороши! Эх, будь на месте этой байской жены какая-нибудь из амурских девчат, он бы уж знал, как ее утешить. А эту?.. Разве вот…
Сергей вытащил из кармана пакет с шоколадом — тоже неприкосновенный запас — и протянул его женщине:
— На, вкусно!
Она с минуту поколебалась, потом взяла. Голубев обрадовался:
— Вот и хорошо! Давно бы так. Ешь, ешь, не стесняйся… Как зовут-то тебя? — Видя, что она недоуменно смотрит на него, Сергей переспросил: — Зовут как? Есть же у тебя имя? — Потом ткнул себя пальцем в грудь и раздельно произнес: — Я — Сергей, Сер-гей!
Она догадалась.
— Си-рей! — повторила по складам и, положив маленькую руку на грудь, тихо произнесла: — Джамга… Джамга…
Глава вторая
НАПАДЕНИЕ БАСМАЧЕЙ
Оторвав взгляд от карты, Фролов увидел входящего в палатку летчика и приветливо кивнул. Все эти дни они жили вместе и успели подружиться. Сергею нравился всегда собранный, никогда не унывающий начальник штаба. У Фролова была богатая биография: а прошлом шахтер, потом машинист, подпольщик и, наконец, чекист. Повидал он на своем веку немало и умел удивительно интересно об этом рассказывать. Смеялся он громко, раскатисто, заражая собеседника. При этом его массивная фигура колыхалась так, что трещала по швам гимнастерка.
— Видел, Серега, воду привезли! — воскликнул он радостно. — Только маловато. Знаешь, по дороге их все-таки басмачи задержали. Прав был помполит. Целый бой хлопцам пришлось выдержать, а потом в пески уходить. Но ребята молодцы, не подкачали. Жаль, что бурдюков удалось сохранить немного. Пулями продырявили, сволочи!.. Сейчас отправлю воду вдогонку за полком. Себе оставим только минимум.
Фролов довольно потер мозолистые ладони. Кожа на руках у него была темной, со следами угольной пыли, въевшейся, кажется, навечно. Лукаво глянув на Сергея, он внезапно спросил:
— А ты, я замечаю, дружище, в крайнюю палатку все заглядываешь. Что, понравилась?
Сергей покраснел. Начальник штаба попал в точку. Его действительно все эти дни неудержимо тянуло к Джамге. Да и не могла она не понравиться. Тоненькая, гибкая, она казалась ему сказочным цветком, случайно заброшенным ураганом в пустыню, цветком прекрасным и диким, как здешняя природа. Эх, если бы только она не была байской женой!..
Фролов улыбчиво смотрел на Сергея. Такой должен нравиться девушкам. Смуглое худощавое лицо, волнистые русые волосы, мягкие, как шелк, доверчивые голубые глаза. Сейчас он старался держаться осанисто, независимо, как человек, знающий, что он поступает правильно. Но перед Фроловым это ему не удалось, и на губах вместо твердой складки вспыхнула озорная мальчишеская улыбка.
Сергей по нескольку раз в день заходил в палатку Джамги. Приносил еду, воду. Но чаще приходил просто так — посидеть, посмотреть на нее. Она вначале дичилась, молчала, но постепенно привыкла к его приходам, прониклась благодарностью и стала даже поглядывать на него с любопытством. Незнание языка не мешало им. Наоборот, придавало встречам какое-то своеобразие. Сергей садился у входа. Дальше Джамга не пускала его. И начинался разговор, больше походивший на детскую игру угадайку. Сергей показывал на какую-нибудь вещь. Она называла ее по-таджикски. Он повторял, безбожно коверкая слова. Она смеялась, довольная. В глазах появлялись искорки, а на щеках — ямочки, которые так нравились Сергею. Он иногда даже нарочно говорил неправильно, чтобы вызвать ее улыбку. Затем роли менялись, но игра продолжалась. Теперь Сергей называл предметы по-русски и заставлял ее повторять. Делал он это с увлечением, забывая обо всем на свете, и время летело незаметно.