— Ты красноармеец Гринько?
Маленькие серые глазки пронизывали пленника сверлящим взглядом. Говорил атаман по-русски довольно чисто, только немного картавил. Микола усмехнулся. Значит, они даже имя его успели узнать.
— Говори, зачем в горы шел?
— А тоби на що?
— Не разговаривать! Какова цель вашего путешествия? Ну, отвечай! А то мы чик-чик делать будем!
Сдерживая кипящую в груди злость, Микола довольно спокойно сказал:
— Усе знаю. Тильки тоби, собака, не скажу!
— Скажешь! — взвизгнул басмач. — Иначе…
— Шо иначе? — с презрением оборвал его Гринько. — Говори! Кого лякаешь, мерзота? Тьфу!
Микола смачно плюнул и удачно попал на мех куртки. Сидящий рядом с атаманом басмач вскочил и с ревом бросился на Гринько. Совсем близко от себя Микола увидел позеленевшие от ярости глаза. Сильный удар в челюсть свалил его с ног. И тут же в голове ярко, как вспышка, мелькнула картина: госпиталь, палата, вечер, Голубев рассказывает историю Джамги, а в коридоре толпятся выздоравливающие. И среди них — эта жирная свинья с красным носом и плутоватыми глазами. Точно! «Так вот кто выдал басмачам тайну платка!» — пронеслось в голове.
— Ах ты, гадина! Предатель! Будь проклят! — прохрипел Гринько и, внезапно изловчившись, что есть мочи ударил ногой в пах басмача. Тот дико вскрикнул и медленно осел на землю, ловя ртом воздух.
К лежащему на земле красноармейцу со всех сторон бросились сразу несколько человек. Со всех сторон посыпались удары. В глазах вспыхнули радужные круги. «Конец!» — мелькнула мысль. Микола, извиваясь, выбрал момент и вновь ударил головой одному из басмачей в лицо. Сквозь красную пелену, застилающую глаза, успел заметить, как бандит, обливаясь кровью, выскочил из юрты. Тело уже не чувствовало боли. Угасало сознание. Последнее, что он увидел, — властный жест атамана, который останавливал разъярившихся басмачей. «Хотят еще щось из мене выжать, сволочи! Не выйдет!» — подумал Гринько, чувствуя, что ему связывают ноги. Он потерял сознание.
Глава одиннадцатая
В КАМЕННОЙ МЫШЕЛОВКЕ
Таинственное исчезновение Гринько всполошило друзей. Проснувшись, они вначале подумали, что Микола, как уже не раз это делал, отправился тайком дать лакомство своему любимцу коню. Но обнаружив в палатке сапоги, без которых Гринько не мог, конечно, уйти, Голубев и Танджибаев тревожно переглянулись. Не сговариваясь, вскочили и быстро оделись. Наблюдательный Умар сразу же напал на след.
— Смотри, — указал он.
След привел к изгибу ручья. И тут друзья ясно увидели отпечатки двух пар сапог. Трава была примята. В стороне валялась пуговица со звездочкой. Следы явно свидетельствовали о борьбе. Сергей поднял пуговицу. Сердце защемило от предчувствия случившейся беды. Танджибаев продолжал осмотр. В одном месте он даже поковырял землю и задумался.
— Неужели басмачи? — спросил Сергей.
Умар утвердительно кивнул.
— Странно, почему они на нас не напали?
Танджибаев не отозвался.
— Что мы медлим? Давай скорее звать караванщиков и поспешим на выручку…
— Посмотри, — остановил Сергея Умар. — Один караванщик здесь ходил. Смотри лучше, мягкий сапог. Погонщики носят мягкий сапог.
— Ты о наших погонщиках говоришь? Но мне не ясно…
— Мне тоже, — перебил Танджибаев. — Потом говорить будем.
Друзья решили собрать караванщиков, рассказать о случившемся и посмотреть, какое это произведет впечатление. Те, узнав о происшедшем, пришли в ужас. Они качали головою и со страхом поднимали руки к небу.
— Аллах!.. Аллах!.. Басмачи!.. — только и можно было разобрать из их восклицаний. Один лишь Турсун-ака стоял в стороне и молчал. Танджибаев внимательно наблюдал за проводником, но ничего, кроме страха и растерянности, на его лице не заметил. Он даже, как показалось Умару, испугался больше других. Да это и понятно. Ведь Турсун-ака как-никак караван-баши и отвечает за людей и грузы.
«Кто же все-таки?.. — пытливо всматриваясь в караванщиков, задал себе вопрос Танджибаев. — Кто помогал басмачам?»
Погонщик, назначенный в эту ночь охранять лагере ничего вразумительного сказать не мог. Видимо, спал.
Когда первые минуты растерянности прошли, все бросились седлать лошадей. И тут обнаружилась еще одна неприятность: недоставало двух коней. Их, видно, увели басмачи. Однако горевать было некогда. Нужно было спешить. Друзья направили лошадей по следу — отпечатки копыт хорошо сохранились на обильно смоченной росою дороге. За ними последовал лишь Турсун-ака. Остальные караванщики сгрудились и молча провожали их взглядом.