— Пойдем с нами, друг! Выручай.
На лице Турсун-аки отразились колебания.
— Жалеть не будешь, друг, — продолжал Сергей. — Оставайся с нами. Хорошую награду получишь.
Часа через два-три путешественники завьючили лошадей, взобрались в седла и двинулись дальше в горы. Путь пролегал по красно-бурой осыпи, состоявшей из обломков мрамора и гнейса. В обломках камней поблескивали многочисленные вкрапины гранатов и турмалина. Затем тропа резко подалась влево, в обход громадного цирка, и пошла взбухшими моренными холмами по мелкой щебенке, издали очень похожей на рассыпанную фасоль.
Двигаться стало труднее. Воздух был уже сильно разрежен. Сказывалась высота. При вдохе покалывало в груди. Лошади шли тяжело. Бока их покрывались пеной. Похрапывая, кони то и дело скользили по камням. До конца дня удалось пройти всего каких-нибудь двадцать пять — тридцать километров.
Остановились на ночлег. На перевале позади них к небу поднимался большой столб дыма, словно кто-то зажег огромный костер. Сергея поразило это странное явление. «Уж не пожар ли?» — подумал Голубев и уже хотел сказать об этом Танджибаеву, но вдруг случайно бросил взгляд на проводника. Турсун-ака, не отрываясь, смотрел на дым. На лице его была написана тревога. Голубев было собрался спросить проводника, что его встревожило, но тут заговорил Умар:
— Скоро ехать надо, ночевать на перевале. Там Ак-Байтал рядом.
Турсун-ака горячо поддержал это предложение:
— Я на перевале хорошее место знаю. Хороший привал! — быстро проговорил он.
Уже зашло солнце, когда уставшие путники достигли перевала. В наступивших сумерках только вершины гор еще можно было рассмотреть на фоне темного, грозового неба.
— Там, — указал вперед Турсун-ака, — Ак-Байтал.
Сергей взволнованно посмотрел вперед, но ночь уже вступила в свои права.
Быстро расседлали коней. Палатку расставлять не понадобилось, потому что Турсун-ака показал им отличную пещеру, которая оказалась очень удобной для ночлега. Прямо в ней и развели костер. Сергей поставил варить рис, но варево не удалось. Даже после длительного кипячения рис и не думал развариваться.
— Высота! — отозвался Турсун-ака.
— Вот так штука, — недовольно проворчал Сергей, жуя твердую, как резина, кашу. — И голова болит чертовски…
— Тутек, — коротко бросил Умар.
— Что?
— Тутек, говорю. Болезнь горная. Воздуха мало-мало. Дышать плохо…
Танджибаев поднялся:
— Отдыхать нужно. Спать ложись все. Дежурство моя очередь.
— Давай я. Мне лучше, — предложил Турсун-ака.
«Отказаться от его услуги, — подумал Танджибаев, — значит показать, что я ему не доверяю…» Он согласился, решив про себя, что не сомкнет глаз. Турсун-ака облегченно вздохнул.
— Ложись, ложись, — захлопотал он, поудобнее устраивая ложе для друзей.
Сергей с тревогой посмотрел на Умара. Видно, его тоже мучили дурные предчувствия. Но Танджибаев успокаивающе улыбнулся: все, мол, будет в порядке. Через минуту Голубев уже спал.
Умар, прикрыв глаза, сквозь ресницы наблюдал за проводником. Тот спокойно сидел у костра, изредка поклевывая носом. Картина была настолько успокаивающей, что Танджибаев невольно усомнился: может, он перебарщивает в своей бдительности?.. Однако чутье пограничника подсказывало ему, что здесь не все чисто. И он продолжал бороться со сном, хотя усталость наваливалась на него тяжелой глыбой. А нужно было еще вдобавок лежать неподвижно. Сколько это продолжалось, Умар не помнил. Постепенно костер начал гаснуть. Темнота подступила вплотную, мягко окутала со всех сторон. И вдруг сильный грохот потряс пещеру.
Друзья мгновенно вскочили, бросились к выходу, но натолкнулись лишь на груду камней. Сергей чиркнул спичкой. Яркая вспышка на мгновение озарила все вокруг. Пути не было: каменный обвал завалил выход из пещеры. Спичка догорела и погасла.
Глава двенадцатая
БАСМАЧЕСКИЙ ЛАГЕРЬ
Избитого, потерявшего сознание Гринько бросили в угол юрты. Словно сквозь сон слышал он громкие голоса споривших о чем-то басмачей. Потом в юрте наступила тишина. Дружно забормотали молитву. Затем раздалось чавканье.
Постепенно к Гринько возвращалось сознание. Он чуть приоткрыл глаза и увидел, что басмачи едят мясо, жадно выхватывая его прямо из общего котла. Мясо было жирное, сало стекало с пальцев на халаты, но на это никто не обращал внимания. Все торопились насытиться, боясь, что другому достанется кусок побольше и пожирнее.