В доме №41, который важно восседает на участке, некогда принадлежавшем Абраму Петровичу Ганнибалу, жил еще мальчиком перед войной космонавт Шаталов. А в самом начале перестройки здесь же, в коммунальной квартире обитал некий Лева Сажин. Он кипел проектами по части нестандартного бизнеса. Кстати, впервые обозначенного для нас, непросвещенных, еще в шестидесятые товарищем моей юности, поэтом-неудачником и автором идеи о самодостаточности Васильевского Андреем Н. Я рассказывал о нем в самом начале книги.
Но Андрею, конечно, и не снилось то, что приходило в голову Леве Сажину. Один из проектов, который якобы мог принести ему миллионное состояние, сводился к сколачиванию группы милых, остроумных, общительных, музыкальных, знающих поэзию или способных на стихотворные импровизации людей, которые бы от возглавляемой им фирмы «Очаровательные гости» выезжали по вызову на всевозможные семейные и общественные празднества. «Индивидуальные услуги, – любил повторять Лева, – особенно для пожилых дам, по особой таксе». Сейчас таких фирм много, а тогда… Сам Лева, правда, по другому поводу, отбывал срок за крупное мошенничество.
Но, наверное, хватит разговоров о курьезном. Лучше поговорим о тех истинных знаменитостях, которые осчастливили Вторую и Третью тем, что жили здесь или заглядывали сюда на огонек.
Перечень этих знаменитостей еще задолго до меня составил мой одноклассник Виталий Соболь, о котором я уже упоминал в предшествующей главке. Он даже написал краткий путеводитель по Второй и Третьей линиям, опубликованный в 22-м номере журнала «Блокнот агитатора» за 1975 год. Был такой журнал в Ленинграде, который нормальные люди брали в руки только из-за того, что там появлялись иногда статьи по истории города. Я тоже заглядывал в него. Итак, если идти по Второй и Третьей от Малой Невы к Большой, первый адрес, который должен заинтересовать нас, – дом №58. Здесь жил великий знаток природы и прекрасный детский писатель Виталий Бианки. Во время студенческой практики в «Ленинских искрах», где-то в середине 50-х годов, я брал у него интервью. К сожалению, эта газета не сохранилась. Кажется, материал назывался «Где зимует еж». А в памяти остался лишь вкус заваренного на сборе трав чая, который я отведал у Виталия Валентиновича.
В доме №41 в конце прошлого века снимал квартиру скульптор Роберт Бах. Вы, конечно же, помните прекрасный памятник Пушкину в Царском селе: юноша-лицеист в задумчивости сидит на садовой скамье. С памятником этим связано множество историй. В том числе и одна трагикомическая. Ночь на 15 октября 1900 года, накануне открытия памятника, поэт Иннокентий Анненский провел в бессоннице. Он мучительно пытался вспомнить: точно ли воспроизведены на цоколе памятника подобранные им пушкинские стихи «В те дни в таинственных долинах, весной, при кликах лебединых…» Или вместо «кликах» там выбито «криках»…
К Царскосельскому лицею имел косвенное отношение и одноэтажный особнячок, стоявший на месте дома №31. Здесь в 1836 году снимал квартиру Е. А. Энгельгардт, бывший директор лицея. В самом же доме, который стоит на Второй линии с 40-х годов XIX века, в начале XX века жил известный филолог В. Ф. Шишмарев.
Интересна история дома №37 по Второй линии. Это тот самый, уже упомянутый мною, очень симпатичный двухэтажный особнячок в классическом стиле. Он появился здесь в 20-х годах XIX века и поначалу принадлежал купцу Рахманову. С 1874 года хозяином особняка стал адмирал Константин Павлович Пилкин. Это был очень уважаемый адмирал: участник защиты Петропавловска-на-Камчатке во времена Крымской войны, командир отряда кораблей на Тихом океане, капитан Кронштадтского порта, большой специалист минно-торпедного дела, он был многократно удостоен высших российских наград, многие годы возглавлял Морской Технический Комитет и даже являлся членом Адмиралтейств-Совета.
Адмирал умер до революции. Родственники его, наверное, не должны были бы испытывать особых неудобств и притеснений от Советской власти, если бы не сыновья адмирала, оказавшиеся в белой эмиграции.
Именно страх перед большевистской расплатой за деяния младших Пилкиных и привел к одному курьезному происшествию, о котором я хотел бы упомянуть. О происшествии этом мне рассказали правнучки адмирала, две пожилых, но сохраняющих питерский шарм дамы. Так вот, где-то в 1918 году, проживавшие в то время около Николаевской набережной, родственники Пилкина, боясь обысков, решили утопить в Неве увешанный орденами парадный мундир адмирала.
В семье осталось предание о том, где именно затоплен вышитый золотом мундир Пилкина. Но когда многие годы спустя с помощью водолазов его стали искать на дне Невы – найдено там ничего не было. Видно, забрал ордена с собой на тот свет Константин Павлович, раз уж близкие хранить мундир побоялись…
Перед самой революцией особняк приобрел Александр Александрович Коровин, один из хозяев купеческого дома «Коровины А. и С.», владевшего в Петербурге множеством домов. Здесь, после некоторых переделок, замышлял он, по-видимому, разместить свое, одно из самых больших в Петербурге, частное собрание картин. Не успел… Теперь картины эти – в Русском музее.
Давайте придержим шаг у дома №20 по Третьей линии.
Дом этот в 1897-1898 годах был построен Леонтием Николаевичем Бенуа. Построен, как доходный. Но Бенуа и жил в этом доме. Здесь, во дворе, прямо напротив въездной арки, на третьем этаже флигеля находилась его огромная мастерская. Она, кстати, существует по сию пору. И здесь же во дворе, налево, на высоте 5-го этажа, есть еще одна мастерская, в которой работал над театральными декорациями один из знаменитых «мирискуссников» Сергей Судейкин. Уже после революции мастерскую эту занимал талантливый график Павел Александрович Шиллинговский. Помните его гравюры Петрограда времен разрухи 20-х годов? Эти заваленные дровами набережные, эти выброшенные на берег, как потерпевшая крушение Россия, громадные барки, это серое, тоскливое небо… Шиллинговский был основателем графического факультета Академии художеств. Он рисовал блокадный Ленинград. И погиб здесь, в осажденном городе.
Весьма любопытен фасад дома №20. Богато декорированный, он украшен и двумя керамическими щитами с желтыми бурбонскими лилиями на синем фоне. Это намек, сделанный хозяином дома Леонтием Бенуа на свое французское происхождение.
А вот фасад соседнего с творением Бенуа дома № 18 оформлял в духе неоклассицизма современник Леонтия Николаевича, эмигрировавший в 1920 году в Америку, Федор фон Постельс. Здесь особо привлекает внимание вход в парадный подъезд дома. На украсившем его барельефе две грации в греческих одеждах как бы приподнимают перед входящими в дом тяжелый полог.
С именем фон Постельса связан и дом №29 по Второй линии. Это как раз напротив дома №20 по Третьей. Он построил его в 1906 году в редком для Петербурга, где в основном правил модерн северный, стиле декоративного модерна. Это была одна из первых работ Постельса в Петербурге. Дом возводился им для купца И. Ф. Смирнова на месте дожившего здесь до начала XX века деревянного дома, который имел длинную историю и многих сменявших друг друга владельцев. В основном это были купцы и таможенники.
А первым хозяином, как явствует из документов, был тоже «фон», только не ясно какой национальности. В документах он обозначен, как «представитель французской нации Андрей Осипов сын фон Гольц».
За домом был сад, выходящий на Соловьевский переулок. И каждый из хозяев приспосабливал его территорию на свой лад: то здесь возводили стеклянные оранжереи, то оранжереи превращались в конюшни, а кладовые переделывались в сенные сараи.
Последним, кто владел уже каменным, возведенным фон Постельсом домом, был Андрей Петрович Киселев. Он приобрел его в 1910-м и был хозяином здесь до 1917 года, о чем и говорит соответствующая купчая. Вряд ли кто, сталкиваясь с ней, придавал особое значение личности домовладельца. Ну, Киселев и Киселев, был до него Смирнов, был Андрей Осипов. Мог быть Сидоров или Кузнецов. Фамилия Киселев – распространенная.