Усадьба Меншикова в ее былых границах прекратила свое существование сразу же после высылки Александра Даниловича в Березов. Хотя еще при Екатерине I в 1726 году предполагалось начать на Кадетской каменное строительство.
В начале же 1730-х все простиравшиеся до Малой Невы земли стали раздавать новым застройщикам, а часть бывшей усадьбы, переданная Кадетскому корпусу, теперь дотягивалась со стороны нынешней Съездовской линии лишь до Кубанского переулка, одного из самых крошечных на Васильевском, как и соседний с ним Донской переулок. Когда-то, правда, Кубанский был длиной не в один дом, как теперь. Назывался он тогда Загибениным и проходил —действительно делая «загибы» перед границей Кадетского корпуса – маршрутом нынешнего Тучкова и Волховского переулков.
Надо сказать, что Загибенин переулок (в той его части, которая стала впоследствии называться Тучковым) играл для Кадетской линии ту же роль, что для Первой линии – Соловьевский, о котором я столь подробно рассказывал в предыдущей главе. Дома здесь до Среднего проспекта тоже не имеют въездов во дворы со стороны фасадов. Это – особенность парадной линии, каковой и стала Кадетская.
Съездовская линия, дом №9. Это одна из первых работ Федора Лидваля в Петербурге. 2002г.
Давайте остановимся у одного из домов на бывшей границе с Кадетским корпусом. Это дом № 9, одна из ранних работ Федора Лидваля. Он перестраивал его в 1900 году из уже существовавшего дома. Тогда же строился им и знаменитый доходный дом на Каменноостровском, 1-3. И если в доме на Петроградской вполне просматривался стиль будущего мастера «Северного модерна», про дом на Съездовской ничего подобного не скажешь.
О модерне напоминает разве что «кабанчик» – первый этаж, облицованный глазированной плиткой. Что ж, таковым, наверное, был заказ молодому архитектору: возвести дом добротный, вместительный, но без выкрутасов. Впрочем, может быть, были и другие соображения, например: сохранить стиль ансамбля Кадетской и Первой линий.
В последние годы своей жизни, находясь в Швеции, Лидваль часто вспоминал о домах, построенных им в Петербурге. Зная, каким бомбежкам и артобстрелам подвергается блокадный Ленинград, переживал за их судьбу. Удивительно, но все лидвалевские дома, – а их в Петербурге более тридцати – сохранились. Но этого уже не дано было знать архитектору, скончавшемуся в 1945-м, перед самым Днем Победы.
Итак, свой первый в Петербурге доходный дом Лидваль построил на Кадетской линии. А в 1911 году здесь же на Кадетской, в доме №29 поселился автор проекта строительства «Нового Петербурга» Иван Александрович Фомин. И они будут работать вместе над осуществлением этого проекта. Я уже говорил, что Лидваль строил жилые дома на Голодае в 1912-1914 годах. Это были его последние работы в Петербурге. Перед тем, как навсегда покинуть Россию, он прощался с Фоминым, возможно здесь, на Кадетской.
Вообще-то, Кадетская и Первая линии Васильевского соединили творчество архитекторов Петербурга разных эпох и направлений, при этом не нарушив целостности облика улиц. Здесь оставляли свой след Иоганн Готфрид Шедель и Джузеппе Трезини, Ф. И. Руска и А. А. Михайлов 2-й, В. П. Стасов и А. П. Брюллов, Ф. И. Нестеров и Ю. Ф. Бруни, Ф. И. Лидваль и Л. Л. Бонштед.
Дома стоят на Кадетской и Первой, тесно прижавшись друг к другу, по ширине своей повторяя участки, где находились их предшественники. Стандартный размер: пять-семь окон по фасаду – больше – значит при перестройке использовано два или даже три участка. Уже будучи многократно обновленными, они при этом часто сохраняют черты эпохи, имеют свое, особое «выражение лица», а главное – не нарушают эстетического восприятия архитектурного ансамбля улицы в целом.
Вот, хотя бы, один пример. В 1890 году архитектором Юлием Бруни перестраивался и надстраивался двухэтажный особняк у Румянцевского сквера на Первой линии, 2. Сорока годами раньше Николаем Беккером перестраивался здесь и дом №18 – это угол Большого проспекта, где находился ранее дом работы известного архитектора Адамини. Дома перестраивались в доходные. Середина и особенно 3-я четверть XIX века превращала постройки для именитых, – купеческие или дворянские, но для одной семьи, – в многоквартирные дома, которые следовало сдавать внаем. Они становились объемнее, по-своему наряднее и, как правило, подрастали в этажах. Но, обратите внимание, не нарушая при этом Указа 1844 года, по которому нельзя было строить здания выше 11 саженей (23,4 метра). И эта особенность, а еще во многом сама архитектурная стилистика обновлений сохранили для нас в какой-то степени и облик соседствующих с относительно молодыми зданиями безвестных выходцев из петровской и екатерининской эпох. И потому так трогательно, так «по уютному», на месте, смотрятся сегодня «старички» на отрезке Первой линии между «обновленными» Бруни и Беккером домами № 2 и № 18. Это и дом №8, где жил когда-то баснописец Иван Крылов, и дом №12, которым владел знаменитый автор «Плана Столичного города Петербурга» картограф Федор Шуберт, и дом-гномик всего в четыре окна по фасаду, где обитал прославленный творец памятника Суворову, скульптор Михаил Козловский, и дом №16 – он чуть крупнее своего соседа, – где теперь, после доказательных исследований Галины Никитенко, должна находиться памятная доска, говорящая о том, что именно здесь жил и творил великий архитектор Василий Стасов (доска эта долгое время ошибочно находилась на фасаде дома №18).
Та же картина и на Кадетской. Бывшие особняки ничуть не теряют своей прелести в компании «новоселов» середины и конца XIX века. Что же касается века XX, то он тоже не слишком-то нарушил архитектурный ритм этих улиц. «Шестиэтажки» Антония Носалевича (Первая, 42) и Максима Переулочного (Первая, 26) меняют выражение их лиц не более, чем чуть поднятые в удивлении брови.
Когда фасады домов на Первой и Кадетской после очередных косметических ремонтов приобретают нежные пастельные тона – от голубого до светлоохристого, розово-палевого, – эти две линии начинают излучать особую, утонченную красоту и становятся, действительно, одними из самых заметных, самых парадных, самых петербургских улиц нашего города.
О них бы надо написать отдельную книгу. Такую же, скажем, как написал Петр Яковлевич Канн о набережных Фонтанки, Мойки и Садовой улице. У меня – другой жанр, другой, куда как меньший, чем у него, объем знаний, а потому и «поспешаю» я в своих прогулках.
Итак, вернемся на Кадетскую к дому №11 на углу Кубанского переулка. Дом этот построен в 1853 году по проекту Людвига Бонштедта на том самом месте, где когда-то в XVIII веке в доме княгини Троекуровой жил «несчастный пиита» Василий Тредиаковский, жертва пожара 1747 года, уничтожившего его библиотеку и тысячи страниц рукописей. Двухэтажное, безордерное, – видимо, к этому времени от классицизма уже стали уставать, – здание поражает своей таящей силу гиревика кряжистостью и непомерно большими для доходного дома окнами. Впрочем, окна домов и размером своим, и сандриками, и даже конструкциями рам намекают на причастность их к той или иной эпохе. Хотя, скажем, щеголяющий своими решетчатыми елизаветинских времен окнами, соседний дом № 13, где многие годы размещается больница пароходства, конечно же, времен этих помнить не может, так как появился он в этом старинном обличии в 1975 году.
Тогда же появился здесь и «обновленный» под ту же эпоху, сохраняющий выправку домов «для именитых» дом №15. А вот его трехэтажный сосед, дом № 17, остался экстерьером своим верен веку девятнадцатому. Хотя мог бы претендовать и на другой наряд: ведь он был каменным особняком еще с 30-х годов XVIII века…
У дома №19 – судьба особая. Здесь многие годы размещалось заведение Гейде с гостиницей и рестораном. М.И. Пыляев в книге «Старое житье» воспроизводит дневник какого-то жившего здесь заезжего гастронома, то ли москвича, то ли провинциала. Там есть такая запись: «1 июня 1829 года обедал в гостинице Гейде на Васильевском острову, в Кадетской линии. Русских почти здесь не видно, все иностранцы. Обед дешевый: два рубля ассигнациями, но пироженного не подают никакого и ни за какие деньги. Странный обычай! В салат кладут мало масла и много уксуса».