Теперь я не просто тощий, а стал худым, как рельс, и у меня появились мышцы, о существовании которых я даже не подозревал. К примеру, я могу лично разложить свой квадрицепс на четыре отдельные мышцы. А еще у меня имеется четкое разделение между икрой ноги и ступней, которое образуется от чрезмерной езды на велосипеде. А также рельефный пресс, а не просто ровный, плоский живот.
Понадобилось время, чтобы развить такое нелепое телосложение. Из-за большого количества бега, езды на велосипеде и гастрономических лишений я стал выглядеть так, словно выпал из игры «Принц Персии», о чем ужасно сожалел. Из чисто эгоистичных соображений я сожалел о том, что не следил за своей формой раньше. Как просто говорить себе, что встанешь на беговую дорожку завтра, когда это завтра все еще есть. Этого туманного, обычного завтра теперь уже не будет, как и чертовой беговой дорожки.
Правило выживания номер шесть: физические упражнения не обязательны, а необходимы. И речь не о стыде за свое тело или желании выглядеть, как все. Речь о том, чтобы выжить и увидеть следующий день апокалипсиса. Понятно, это не самая лучшая мотивация, но знаете, что намного хуже? Быть сбитым с ног и сожранным заживо.
Я не вру, такое и правда со мной случалось. Ну, не совсем, конечно, заживо меня не съели, но я убегал. Да. Это одно из худших воспоминаний о Первой фазе. И я все еще не до конца уверен в том, что бежало за нами.
Америка… Ладно, послушайте, я честно считал, что после ядерной бомбардировки самой большой проблемой станут личные арсеналы. Большие города сожжены, военные базы рвали друг друга на части из-за подозрений, и после того, как все было сказано и сделано, на земле осталось валяться огромное количество оружия. Я полагал, что на дороге у меня возникнут серьезные проблемы, и это полный отстой, поймите меня правильно. Стоило всего лишь взглянуть на Фина, бледного, несмотря на жар, и утверждающего, что не хочет пить, чтобы понять – оружие способно причинить реальный и непоправимый урон.
А знаете, чего еще полным-полно у жителей Америки? Домашних животных. Некоторые из них здоровенные нелегальные твари или, во всяком случае, должны быть таковыми, но люди все равно их покупают. Я имею в виду львов. Тигров. А еще медведей, да. Уверен, есть еще аллигаторы, крокодилы, змеи и пауки и еще уйма всякой живности, но я хочу остановиться на млекопитающих. Потому что именно млекопитающие подвержены заражению Пурпурной Чумой, меняющей их самым жутким и непредсказуемым образом. Все животные реагировали на инфекцию по-разному, как и люди.
Как-то ночью, той самой ночью, когда я сорвался, а Фин пытался меня успокоить, сработала одна из трех ловушек с гранатами. Это случилось не впервые, и честно говоря… Ну ладно, под «гранатой» я имел в виду «много дыма и чуть-чуть огня», а не «маленькие шарики смерти с радиусом поражения десять метров». Нам пришлось потрудиться, чтобы найти компоненты для них. Но они все равно были ужасно шумными, и в прошлый раз после грохота нас больше не беспокоили, поэтому, когда Джина встала, чтобы проверить ловушки, я снова уснул.
Это была ошибка. Минуту спустя Джина закричала и начала палить из пистолета в темноту. Я ничего не видел, но отчетливо услышал ее крик: «Сажай Фина на велик!».
- Понял! – но бессознательный Финн был смертельно тяжелым, а значит его надо было тащить к волокушам. К тому же он был сантиметров на десять выше, килограмм на тридцать тяжелее и горел в лихорадке, и мне… В общем, скажем так, мне пришлось тащить его волоком. Уложить его на жерди было не очень трудно, но достаточно, чтобы я отвлекся и не заметил существо, прыгнувшее в периметр лагеря.
Я сказал «существо», потому что до сих пор не уверен, что это было. Порядка полутора метров в длину, с шерстью, местами покрытой серебрящимися пятнами, вытянутой мордой и длиннющими зубами. Разглядывать хвост мне в голову не пришло – я был слишком занят, визжа, как малое дитя, столкнувшись с чудовищем нос к носу. Оно махнуло в мою сторону лапой, и я откатился прочь, заработав только царапины от когтей во все плечо. Выхватив ружье из-под волокуш, я повернулся к своему шерстяному преследователю и выстрелил прямо ему в морду. Оно рухнуло на землю, вскрикнув почти по-человечески, но у меня не было времени перевести дух, потому что Джина неслась ко мне из темноты, таща за собой по пятам еще двоих.
Я вскочил на велосипед и нажал на педали. Джина присоединилась ко мне, и мы рванули вниз по дороге, проехав прямо по одной из собственных растяжек, получив струю грязи в лицо. Это задержало бегущих за нами существ достаточно, чтобы мы успели убраться из зоны их видимости, насколько это было возможно в безлунную ночь посреди нигде. К тому времени, как мы остановились, горло саднило так, что меня вырвало от напряжения, а грудь и ноги горели огнем, как никогда до этого. Если бы я чуть меньше ездил на велосипеде, то у меня бы ничего не вышло. Пара лишних килограммов у Фина, и я бы повернулся слишком медленно, и меня бы сожрали. Я был почти на грани физической формы для выживания, и это меня чертовски пугало.
Но больше такой проблемы нет. Как я и сказал, мое тело пришло в форму из-за суровой необходимости. Конечно, теперь я вынужден сотрудничать с парнем, из-за которого выгляжу сорока пятикилограммовым задохликом. И который соблюдает режим тренировок. Да, ему мало езды на велосипеде по пересеченной местности, ведущей неизвестно куда. Ему еще надо пойти и делать отжимания.
- Это что, нездоровая зависимость, как пережиток армейского прошлого? – однажды спросил я, готовя завтрак и глядя как он упражняется. Его тело было ровным, как доска; мне даже захотелось усесться на него.
Конрад рассмеялся.
- Это началось еще до армии. Родители поднимали нас каждое утро и заставляли маршировать. Меня, сестру и остальных детей, находящихся в доме. К седьмому дню рождения я мог отжаться двенадцать раз и пробежать милю за восемь минут.
- Звучит просто чудовищно.
Он переключился на отжимания на одной руке.
- Меня устраивало. Помогало сосредоточиться. Давало уверенность, что все остальное в моей жизни еще проще.
- Например, хвастаться всякими нелепостями?
- Именно. Если выглядеть соблазнительно, можно привлечь множество завидных людей.
- То есть ты использовал любую возможность, чтобы скинуть рубашку?
Конрад поменял руку, а затем посмотрел на меня и усмехнулся.
- Вообще-то, это работает. Я потерял невинность на заднем сидении «Феррари».
- Звучит… - чертовски охрененно. – Тесновато.
- Я был гибким, а он терпеливым – и мы справились.
О боже, могу поспорить, уж он-то точно справился. Я так и представлял себе его юным пареньком, способным закинуть лодыжки себе за уши и беспрестанно ухмыляющимся.