А затем ему, конечно же, надо было взять и выпендриться.
- Не верь, что солнце ясно, - пробормотал он у моего лба. - Что звезды - рой огней, что правда лгать не властна, но верь любви моей.
----------------------------------
Ульям Шекспир, «Гамлет», обращение Гамлета к Офелии. Перевод М. Лозинского.
---------------------------------
- О, господи, - я секунду смотрел на него в упор, а потом шлепнул по руке. – Ты читал «Гамлета» без меня!
- Еще одно утреннее занятие, пока ты дрыхнешь как сурок.
- Когда? После утренней дрочки?
- Иногда во время.
- Ты невероятно отвратителен, - сообщил я ему. – Так унизить Барда. И все равно я хочу, чтобы ты был рядом. Это тебе о чем-нибудь говорит, идиот?
- Что мне, похоже, придется остаться с тобой.
- Чертовски верно.
Это, конечно, не было последним словом. Далеко не последним, поскольку Конрад был идиотом с эмоциональным запором, и мы могли погибнуть завтра, пытаясь вернуть наши велосипеды, не говоря уже о всех тех бактериях, которых я наглотался. Скорее всего я заболею, тяжело заболею, но я буду бороться за выживание, что бы не случилось со мной потом. Я хотел жить, черт побери.
Я хотел, чтобы мы оба жили, так долго, как только возможно.
Эпилог. Основная база
По-моему, выживание при апокалипсисе – это движение. Выбираешь цель, перемещаешься по разным местам, делаешь всякие вещи, добиваешься успеха, иногда рискуя жизнью, но все равно идешь вперед. Я пережил смерть Фина и самоубийство Джины. Я пережил хищных монстров, косых снайперов и почти утонул. Пережил последовавшую за этим болезнь, подкосившую меня на целую неделю и едва не сведшую Конрада с ума. На самом деле, идти в Кочетопа-Хиллз штат Колорадо, находящийся недалеко от городка Сагуач, где мой дед держал абонентский ящик, было почти страшно.
Так не должно быть, да? Это ведь конечная цель, пункт назначения, конец игры: добраться до хижины. Воссоединиться с семьей. Дожить до завтра, до следующей недели, до нового года. Забавно, как изменились мои приоритеты с Первой Фазы. Потому что теперь у меня был Конрад, и каким бы важным для моего душевного здоровья ни было понятие «дом» последние полтора года, Конрад каким-то образом вытеснил хижину из понятий важного. Дом для меня объективно был местом, а субъективно – человеком. Если дела пойдут плохо, если мы дойдем, а с моей семьей произошло то же самое, что и с семьей Джины… Ну уж нет. Я не позволю этому случиться с нами. Мы уйдем и вместе найдем новое место.
Конраду я об этом не говорил. Ему не нужен был лишний камень моей неуверенности на вершине его собственной кучи.
- Все будет хорошо, - сказал я, проводя пальцами по его волосам, пока мы смотрели на хижину деда, стоя на холмах чуть южнее. Шевелюра у Конрада отрастала невероятно быстро, и за три месяца, с тех пор, как он стал блондином, почти достигла плеч. На лице зажил порез, а несколько недель, проведенные за рыбалкой и пожиранием протеина, постепенно превратили его жилистое тело в довольно мускулистое. Когти еще заострились, кожа приобрела королевский оттенок фиолетового, но изменения практически прекратились месяц назад. – Они будут счастливы нас видеть.
- Ты не очень-то в этом уверен, - заметил Конрад, но сказано это было не зло, а скорее, смиренно. Он сильнее вжался головой в мою ладонь, а я притянул его к себе и поцеловал в шею.
- Ну да, есть кое-какие сомнения, но вон там стоит машина моей тети Ромми, а если она здесь, то будет на нашей стороне. Она всегда меня любила, - Ромми была паршивой овцой в семье матери, насколько только может быть женщина, получившая юридическое образование и ставшая окружным прокурором Атланты, быть паршивой овцой. Мы и правда всегда хорошо ладили, и я водил ее дочерей на Черную Вдову и Мисс Марвел на каждый день рождения вплоть до начала эпидемии.
Еще одним светлым пятном – а может, и нет, но я даже не знал, что думать, - было то, что машина Ромми стояла в одиночестве. А значит, только она с семьей добралась сюда. Я не хотел, чтобы мои родители умерли, но также не хотел сражаться с ними, а если они тут, то я буду вынужден. Но думать об этом не хотелось.
- Они будут счастливы, - настойчиво повторил я, прижимаясь губами к шее Конрада. Я знал, что мое дыхание щекочет его, но он все равно позволил мне, пока я рассказывал эту сказку. – Счастливы видеть меня и счастливы познакомиться с тобой, у них полно еды и есть комната для нас, с настоящей кроватью. Можешь представить, каково трахаться на настоящей кровати? Только одно может быть еще лучше – это немного смазки, которой, я уверен, дед не запасал, зато у него может быть целая тонна вазелина, - я почувствовал, как Конрад слегка вздрогнул от смеха, который резонировал у него в груди, не вырываясь изо рта. Я улыбнулся.
- И будет еда, мы сможем охотиться и ловить рыбу, и сделаем их жизнь снова легче, и они станут нашей семьей. Еще одной семьей, я имел в виду, - потому что самый важный член моей семьи стоял рядом, а у Конрада вообще никого не было, кроме меня. – Все получится.
- Может, и получится, - он все еще сомневался, и я не мог винить его за это. Я собирался сказать что-нибудь еще, но тут дверь дома открылась, и на улицу выбежала моя двоюродная сестра Джейми, с палкой в одной руке и чем-то похожим на бейсбольный мяч в другой. Я улыбнулся так широко, что заболели щеки.
- О боже, с ней все хорошо, - Джейми была старшей, младшей было семь лет. Но я не мог успокоиться, ведь даже если Джейми выжила, это не гарантировало, что и ее сестра тоже. Разве что…
- Ну же, Мария! – крикнула Джейми в дом. Спустя мгновение к ней присоединилась еще одна маленькая девочка, с кожей чуть светлее, чем у Конрада, и кудрявыми серебристо-белыми волосами. Сердце екнуло в груди, когда я понял, что это Мария, только изменившаяся. Мутировавшая. Но несмотря на это живая.
- Дай мне биту, ты кидаешь первая, - велела Мария сестре. Они начали играть, а мы с Конрадом долго стояли и смотрели на них.
- Ну, - я откашлялся. – Думаю, наши шансы увеличились.
- Да, - удивленно отозвался Конрад. – Очень может быть, Джейви.
Я повернул его лицо к себе и поцеловал в открытый рот, а он ответил мне еще прекрасней, яростней и нетерпеливей, чем за все те дни с момента, когда мы пересекли границу штата Колорадо.
- Давай покажемся им, - сказал я наконец, отстраняясь и глядя в его ярко-желтые глаза.
Он улыбнулся, и это сделало его еще красивее, с его острыми зубами и всем остальным.
- Давай.