Зашедший Юрий Борисович казался бодрым, глядя на него Юля решила, что он приснился ей — невозможно быть таким весёлым и полным энтузиазма, если ночь провёл на неудобном стуле, но уточнять не стала. Он внимательно осмотрел, немного поговорил, показал кнопку срочного вызова и, сказав, что заглянет вечером, вышел.
Вечером он зашёл с большим пакетом.
— Тебе бабушка передала, я съездил.
— Вы съездили?
— Да. У неё давление, мы с твоим папой решили, что лучше ей дома побыть… папа приезжает завтра утром, маме не стали сообщать. Тут тебе ночная рубашка… сама разберёшься… так, а почему я вижу обед на тумбочке?
— Я не хочу есть.
— Не хочешь есть? Невкусно? Знаешь, моя жена хорошо готовит.
— Это готовила ваша жена?
— Да.
— Простите. Но я не хочу… — она ещё раз посмотрела на тарелку и отвернулась.
— Юля? На этом месте подробней. Отсутствие аппетита…
— Нет у меня никакой инфекции!
— Разве? Давай-ка…
— Я толстая!
— Что — ты?
— Толстая! А женщина должна быть немного анорексичной.
— Нельзя быть немного анорексичной, как нельзя быть немножечко больной или чуть-чуть беременной, и ты не толстая, Юля, у тебя явный недостаток веса… как давно ты ела?
— Эм…
— Хорошо, ЧТО ты ела?
— Салат.
— Какой салат?
— Листья салата! Я ела салат из зелени… я толстая, — она устала оправдываться, — толстая.
— Хорошо. Ты толстая, но сейчас ты съешь всё, что в этой тарелке, и мы посмотрим, как это усвоится, я не уйду, Юля, пока ты не съешь.
— У меня болит… там, режет, словно раскалённым гвоздём, — Юля показала на пластырь на животе.
— Знаешь, не заговаривай мне зубы, показывая своё пузико… ты всё равно съешь.
Тарелка опустела раньше, чем Юрий Борисович успел улыбнуться. Она сидела, облокотившись на подушку, пока он держал тарелку, и задумчиво смотрел на совсем юную девушку. У неё была послеоперационная бледность, сухие губы и синюшность под глазами. Она была невероятно худенькой, практически за гранью нормы, но тонкие черты лица и плавные движения сглаживали угловатость. Она смотрела, смущаясь, иногда отводила глаза, но чаще смотрела открыто, её взгляд выражал любопытство и живость ума, она словно анализировала всё, что происходило вокруг.
— Тебя что-то ещё беспокоит? — спросил, вглядываясь.
— Вы такой внимательный, потому что я дочь вашего начальника, да?
— Давай, это будет официальная версия.
— А неофициальная?
— Никому не говори, я хотел быть педиатром, в некотором роде ты исполняешь мою мечту.
— А стали гинекологом?
— Ну… почти смежная специальность, — он улыбнулся, — пока я не ушёл, тебе ещё что-нибудь нужно?
— Позовите мне медсестру.
— Хорошо, но, может, я могу помочь? Я все-таки врач…
— Нет, вы не можете.
Выйдя он вернулся.
— Юля, медсестра будет минут через пятнадцать, какие у тебя трудности? — в упрямо отведённый взгляд. — Юлия, я твой лечащий врач.
— Я писать хочу.
— И?
— Я боюсь встать.
— Ты не вставала? А куда эта… смотрела… не вставала? Юля, ты можешь встать и сделать свои дела, это не опасно.
— Я боюсь.
Она снова увидела этот взгляд, как будто она раздражает его, и он устал от капризов.
— Давай, вставай, — он приобнял её и аккуратно поставил на ноги, — пойдём, сделаем свои дела… переоденем ночную сорочку, а то эта тебе велика, да и не такая уж и симпатичная… идём… не больно.
— Больно вообще-то.
— Конечно, но признай, что вчера было больней, однако, ты ходила. И сегодня можешь… у тебя совсем малюсенький шовчик, совсем, он не разойдётся…
Так, с уговорами, они добрались до уборной в палате, где, придерживая её за плечи, он спросил:
— Сама?
— Сама…
— Я рядом.
И, уже усаживаясь на кровать, в чистой ночной рубашке, на чистую простынь, которую принесла медсестра, улыбаясь, она услышала шум за дверью. Юрий Борисович вопросительно смотрел на Юлю, потом на дверь.
— Девушка, — говорил парень с темными вьющимися волосами, — девушка, милая, я ещё раз повторяю! Ещё раз! В этой палате моя невеста, и нет никаких шансов, что вы меня не пустите. Я обошёл злыдню в гардеробе… девушка, отойдите. — И, улыбаясь Юле, он попросту поднял сестру и, переставив за дверь, закрыл эту самую дверь перед возмущённым лицом.
— Привет, лапуся, как ты? Маленький, я только узнал… твоя бабушка позвонила, маленький, почему ты не сообщила раньше?